— Он ходит?
— Бегает! — сказал Арбатов и нервно усмехнулся.
* * *
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Глазов, ответив на приветствие вошедшего в кабинет Олега. — Присаживайся…
— Благодарствую, у меня все благополучно, — проговорил Трегрей.
Он был немного бледен. И дышал неровно, будто расстояние от санчасти до кабинета особиста, которое он только что преодолел, было раз в десять больше, чем в действительности.
— Я знаю о том, что произошло вчера, — сказал Алексей Максимович.
Олег кивнул. И неожиданно сам задал вопрос:
— Что с вами, товарищ майор? Вы скверно выглядите…
— Давай без «майоров», — разрешил Глазов, — просто по имени-отчеству.
— У вас что-то стряслось, Алексей Максимович?
Глазов вздохнул.
— Ничего страшного, — уклонился он.
Ему не хотелось говорить о том, почему и куда он вчера сорвался в середине рабочего дня, где провел ночь…
— Послушай, как тебе это удалось? — перевел тему Алексей Максимович. — Я имею в виду старую спортплощадку… Рассказывают что-то уж совсем небывалое. Неужели прямо… все, подчистую? В одиночку? Меньше, чем за пятнадцать минут? Если бы не было такого количества свидетелей, я бы ни за что не поверил…
«А ведь я поверил, — тут же мелькнуло в голове Глазова, — действительно поверил… Как только услышал, так сразу и поверил. Я ведь даже не удосужился лично сходить туда и все осмотреть…»
— Я, конечно, знаю о твоей незаурядной физической подготовке, но такое… — продолжал он. — Это что-то вроде истерического выплеска энергии? Когда-то читал об этом…
— Приблизко, так, — согласился Трегрей.
— Но у меня создалось впечатление, что ты контролировал ситуацию?
— Бессомненно.
— Но в таком случае… твое состояние после того, что ты сделал…
— Я не притворствовал, — спокойно сказал Олег. — Я и вправду отдал все силы. Иначе было нельзя, Алексей Максимович. Это было необходимо. Я мог бы остановиться, но тогда все получилось бы… не по-настоящему, понимаете? И мне бы не поверили.
Глазов потер рукой лоб.
— Это — понимаю, — выговорил он. — Но все-таки, как тебе удалось? Как вообще человек способен на такое?
— Я часто задумывался над тем, почему здесь люди еще не научились использовать свои скрытые резервы, — сказал в ответ Трегрей.
Алексея Максимовича снова кольнуло это «здесь», которое Олег на этот раз явно подчеркнул интонацией.
— Должно быть, потому что в этом просто не ощущается необходимость, — продолжал Олег. — Нет здесь у людей такой цели, которую допустимо достичь, лишь вышагнув за пределы своих обыкновенных возможностей. Здесь большинству достаточно в жизни всего лишь быть сытыми.
— Не всем, — возразил Глазов.
— Не всем, — согласился Олег. — Но большинству.
— По твоим словам получается, есть место, где все не так, как у нас? — осторожно спросил майор.
— Бессомненно, — улыбнулся Трегрей. — Иначе откуда бы взяться такому, как я?
Глазов открыл было рот, чтобы задать следующий вопрос, но не успел.
— И все-таки, Алексей Максимович, — внезапно проговорил Трегрей. — Сдается мне, у вас случилось что-то очень скверное.
Глазов хотел было возразить и сразу же вернуться обратно к волнующей его теме, но… прямой взгляд Трегрея требовал прямого же ответа. И еще почувствовал майор, что это было не праздное любопытство. Олег действительно был обеспокоен его, майора, делами. И еще эта сегодняшняя неожиданная откровенность… Майора-контрразведчика Алексея Максимовича Глазова вдруг обожгла совершенно мальчишеская радость от того, что этот странный паренек наконец признал в нем… нет, пока не соратника и товарища, а хотя бы единомышленника. И еще вдруг понял Алексей Максимович, что действительно очень хочет стать тем, кого Олег Гай Трегрей мог бы назвать своим соратником. Стать тем, у кого есть впереди великая цель, достижение которой почитается святым долгом. Тем, кто безговорочно уверен в своих силах и в своей правоте. Тем, кто не ощущает каждую минуту своего существования сосущую сердце вину за то, что живет неправильно, не так как должно жить…
Олег смотрел на него выжидательно.
— Случилось, — признался Алексей Максимович. — Уж сквернее некуда.
Сказал он это, и словно опять окунулся в холодную лохань безнадеги. Опять заколыхались перед ним, сменяя друг друга, тяжелые, намокшие тоской, кадры минувших суток. Внеурочный звонок из дома: «упала по дороге в ванную»… Квартирка, пропитанная резкой вонью лекарств… «Скорая»… Укол в руку, безжизненной тряпочкой свисающую с кровати… Еще укол, в плечо — витамины… Насупленные взгляды врачей: отговаривают везти в больницу — дурной знак… Привычная, но от этого не менее отчаянная тоска ожидания в гулком больничном коридоре… Разговор с лечащим врачом…
— В общем, — закончил Глазов, — Надежде только несколько месяцев дают. Не больше полугода. Операцию уже бессмысленно делать. И раньше-то было опасно, а теперь еще и бессмысленно. Наверное, стоило попытаться, когда только диагноз узнали. Но тогда денег совсем не было. А теперь никакие деньги не помогут.
Алексей Максимович открыл ноутбук — видимо, чтобы занять чем-нибудь начавшие дрожать руки.
— А у вас там… — обронил он, уставясь набрякшими глазами на экран монитора, — не так?
— Вестимо, нет, — очень серьезно ответил Олег. — Подданный, платящий налоги, вправе рассчитывать на бесплатную медицинскую помощь любого уровня сложности. То, что здесь иначе, есть дикость. Предательство государства по отношения к его гражданам.
Взгляд майора вдруг заострился. Он увидел на экране нечто такое, что поразило его. И поразило неприятно. Он стрельнул поверх ноутбука глазами на Олега и снова спрятал взгляд в экран.
— Дурное известие? — догадался Олег.
Глазов не ответил. Трегрей помедлил еще немного. И спросил:
— Разрешите идти?
Алексей Максимович снова глянул на него и промолчал. Какая-то внутренная борьба кипела на дне его глаз.
— Разрешите идти? — повторил Олег.
— Иди, — глухо сказал майор. И прошептал почти беззвучно, одними губами: — Сволочи…
Олег поднялся.
— Постой! — вдруг воскликнул — почти крикнул Алексей Максимович. — Ты вот что… Ты… я не имею права тебе об этом говорить, но… за пределами части будь очень осторожен. Понял? Все, больше ни о чем не спрашивай.
Трегрей замер, на пару секунд погрузившись в себя, анализируя что-то мысленно.
— Странно, как бывает, — вынырнув из своих размышлений, проговорил он. — Иногда довольно напросте пройти по городской улице, чтобы заиметь недоброжелателей…
