Всё верно. Но почему так тяжело и одновременно пусто? До сих пор сложных разговоров Хакиму вести не доводилось, и нужных слов не было.
— Ну что тебе не нравится? — спросил Хаким. — Ты мой господин, я твой слуга и следую за тобой повсюду, помогаю во всём.
— Зачем?
— Ты спас мою жизнь и душу, — сказал бедуин, — и теперь я обязан служить тебе. Иначе на меня падёт бесчестие. — Хаким порадовался: так хорошо всё объяснил своему безумному господину, сделал жизнь простой и понятной.
— Это ты спас мне и жизнь, и душу, — опять всё запутал Славян. — Без тебя я никогда бы не выбрался из крепости, и вскоре стал бы ещё одним выворотнем, полностью утратил себя. Без тебя я не выжил бы в пустыне и часа — или бы рыцари поймали, или змея укусила, или в расселине ногу сломал. Да мало ли что могло произойти с таким неумехой. Так что это я твой должник, и ты в праве требовать от меня служения.
Вот такое Хакиму и в дурном сне бы не приснилось — приказывать Славяну. Пусть и совершенно безумному, но высшему.
— Ты сильнее, — сказал Хаким.
— Чем? — продолжал запутывать Славян.
— Ты не сломался, не отдал Соколам свою душу.
— Я сопротивлялся только шесть месяцев, а ты — шесть лет. Так кто из нас сильнее?
— Ты смог уйти, — ответил Хаким.
— Благодаря тебе.
Хаким вперил взгляд в прогоревший костёр. Остались только едва тлеющее угли. Коротко и быстро глянул на Славяна. Вот ведь свалилась чума на его голову!
— Почему ты не хочешь, чтобы всё было просто, как у всех? — прямо просил он Славяна.
— Кого ты называешь всеми — Соколов?
— Нет!
— Ну так я и не Сокол. И ты не Сокол. Ты человек. Людь.
И тут вдруг пришли нужные слова, выскочили из самого сердца.
— Пока я служу тебе, — сказал Хаким, — в моей жизни есть смысл.
— Какой именно?
Вот ведь упырь, а не человек! Вцепился и не вырвешься.
— Я больше никогда не стану причинять боль, — ответил Хаким. — Я посажу деревья. У меня будет много детей. Я сделаю себе оазис, и в нём никогда не будут убивать.
— Ну и зачем тебе я — почву под деревьями унавоживать?
Хаким рассмеялся.
— Славян, ты сумасшедший, дэвана. В твоей голове плясали сорок дэвов и вытоптали все мозги. Ты мог бросить меня к своим ногам, водить на цепи как пса… Но ты сделал меня свободным. Просто так, ни ради чего… Зачем?
— За тем, что свободный может стать другом только свободному. А мне хотелось бы стать твоим другом. Если ты позволишь.
— Точно дэвана.
Славян усмехнулся плутовски, подхватил посуду и пошёл мыть её песком. Хаким засыпал кострище. Ох и весело будет анэршылнынам, когда на их многомудрые головы такое сокровище свалится. Не всё одному Хакиму мучиться.
— Славян, — спросил он друга, — а тебе не страшно всю жизнь быть господином только самому себе, и не иметь другого господина, защитника и покровителя, кроме себя?
— Мне всего двадцать один, так что о всей жизни говорить рано. А господином себе я никогда не был, и не буду.
От изумления у Хакима и голос пропал. Это с таким-то самообладанием? С такой силой?
— Но кем тогда? — выговорил-таки он.
— Другом. Я себе не господин, а друг. Если есть господин, то ведь должен быть и раб, верно? А рабом я не буду никогда. Даже себе самому.
— Сложно, — ответил Хаким. — Но красиво. Я подумаю. А теперь и поспать надо, за ночь много пройти придётся.
Он расстелил одеяло, лёг.
На соседнем одеяле пристроился Славян.
— Хаким, когда мы придём к стойбищу анэршы… — голос у Славяна стал неуверенным.
— Они пойдут за тобой к Весёлому Двору, — без колебаний ответил Хаким.
— Я не о том. Хаким, у меня есть семья. Они довольно влиятельные люди и, едва услышат, что я жив, захотят забрать меня домой.
— Ты не хочешь их видеть? — приподнялся на локте Хаким.
— Очень хочу, но не могу. Я не уверен, что безопасен для них. Чтобы сбежать, чтобы уничтожить Весёлый Двор, я стал наполовину Соколом. А владыка Нитриена всегда был им врагом. Ховен или Виалдинг запросто могли привесить на меня тайную оморочку, которая заставит убить брата. Или кого-нибудь из друзей… Это для меня они Дарик, Доминик, Феони. А для них — всего лишь владыки и повелители, фигурки на игровой доске! Я не могу рисковать жизнями тех, кого люблю, кому клялся быть братом и другом. — Славян сел, пронзительно, требовательно посмотрел на Хакима: — Сначала из полу-Сокола я должен стать полноценным людем, и только тогда смогу послать им весть. Когда буду точно знать, что не причиню никому из них вреда. Хаким, мне надо сменить имя. Что-нибудь простое, безликое… Алекс Шарифи, например… Никто даже не поймёт, европеец я, араб, пуштун, израильтянин или курд.
— Славян, я уверен, что ты чист как слеза ангела, но… Если ты так хочешь — пусть будет Алекс Шарифи. Ложись спать, Алекс.
— Спасибо, — благодарно улыбнулся Славян.
Опять его друг чудит. Но пусть его. Хаким поудобнее устроился на одеяле. И тут же насторожился: пустыня едва уловимо гудела и дрожала.
— Славян, к нам мчится стая бродячих упырей.
— Днём, по жаре — кто смог напугать их до такой степени? Звери не трусливые, тем более стаей. И, Хаким, не забывай, меня теперь зовут Алекс.
— Алекс, — послушно повторил Хаким. — Алекс, рыцари начали большую облаву, чем-то мы их напугали. Бери только лепёшки, воду, соль и оружие, остальное бросай, оно только помешает. Бежать придётся к развалинам дворца Музаффара. Скверное место, недоброе, но там легко спрятаться. Да будет к нам милостив аллах.
Бежать пришлось долго, сил у Хакима уже не остаётся, но сам он не остановится, скорее загонит себя до смерти.
— Стой, передохнём, — сказал Славян. — Я больше не могу.
— Алекс, мы должны добежать к развалинам раньше, чем нас нагонят рыцари или упыри. Даже не знаю, кто хуже.
— Три минуты ничего не дадут ни им, ни нам. Ты лучше подыши. — Славян показал ему дыхательное упражнение из вампирской системы самоисцеления, которое быстро восстанавливало силы.
Что-то странное было с землёй, на которой они стояли. Что-то очень знакомое и одновременно совершенно неожиданное. Славян огляделся, вслушался.
— Эх, зажигалки нет…
— Что? — не понял Хаким.
— Через огонь бы посмотреть! Здесь пространство какое-то странное, перетянутое, как сдвинутое…
— Это ты и сдвинутый, и свёрнутый. Бежим давай быстрее, да развалин ещё…
— Точно! — восторженно завопил Славян. — Хаким, ты умничка! И сдвинуто, и свёрнуто! Одновременно! Рядом, всего-то в полукилометре, путь в волшебную долину. Быстрая тропа. Оказывается, в пустыне эхо быстрой тропы довольно длинное, гораздо длиннее европейского. Или это одинарица такой эффект даёт? Но изысканиями заниматься некогда. Пошли, — потянул его Славян в сторону тропы.
