касающихся чувств.
Узнав о том, что ради неё Вран готов был пожертвовать самим своим существованием, Василиса естественно поверила, что в его сердце живёт любовь. Что ж, в каком-то смысле вывод был верным, вот только это была любовь не к Василисе, а к давно умершей женщине, которую Вран продолжал любить, несмотря на прошедшие годы. И спасал он не попавшую в передрягу подопечную, а сознание своей любимой, носителем которого она была. Вывод, конечно, был шокирующим, а потому после ухода Ро Василиса быстро скатилась в чёрную меланхолию. В итоге, эмоциональные качели, которые устроила себе искательница правды, вконец раздолбали её и без того неустойчивую психику. Уж лучше бы она тихо сидела в своей скорлупе и не пыталась отрастить себе крылья, чтобы подняться в бесконечные небеса и ощутить счастье свободного полёта.
Невозможно отрицать, что в тот краткий миг, когда Василиса верила, что любима, она и вправду была счастлива, наверное, впервые в своей жизни. Но этого времени было слишком мало, чтобы она смогла насладиться своим счастьем хоть в малой мере, и всё же достаточно, чтобы Василиса успела ощутить разницу со своим прежним бессмысленным существованием. Похоже, инстинкт самосохранения не зря предупреждал её об опасности, которую нёс в себе этот странный мужчина, один вид которого вызывал у Василисы приступ неконтролируемой паники. Ей и впрямь следовало держаться от него подальше, потому что Вран был той сладкой отравой, против которой у неё не имелось противоядия.
Школа магии Вениамина выглядела непривычно заброшенной, ни тебе запахов таинственных благовоний, ни тихого шелеста мантр, обычно звучавших ненавязчивым фоном в холле и коридорах. На ресепшене правда сидела облачённая в чёрную мантию девица, но и у неё вид был какой-то неприкаянный. Судя по всему, великий маг пребывал в депрессии после фатального провала своего эксперимента, в чём Ро и не преминул убедиться, едва вошёл в личный кабинета хозяина школы. Взгляд Вена был рассеянным и каким-то отсутствующим, как будто этот обычно азартный экспериментатор внезапно потерял вкус к жизни. Визит своего коллеги он воспринял с равнодушием обречённого, давно смирившегося со своей участью смертника.
Собственно, Ро вовсе не собирался наводить шороху в логове ратава-корги, просто хотел слегка отыграться на болтуне за то унижение, которое по его милости ему пришлось пережить. Отставному любовнику требовался козёл отпущения, чтобы снова обрести уверенность в себе, и выбор кандидатов на роль боксёрской груши был невелик.
— Какого чёрта ты рассказал Василисе об этом безбашенном психе? — выпалил Ро, едва переступив порог кабинета.
— А что я должен был сказать? — как ни странно Вен вовсе не испугался наезда, и сам пошёл в атаку. — Это же правда, и она Василисе была очень нужна. Разве ты не понял? — он бросил сочувственный взгляд на обвинителя. — Она же любит Врана.
— И когда же она успела влюбиться? — запальчиво бросил Ро. — Они и виделись-то всего пару раз.
— Похоже, ты ревнуешь, — Вен удивлённо покачал головой, — вот чудеса. Это ж надо такому случиться, чтобы в душе хладнокровного аэра бушевали такие страсти. Ну и куда на это раз заведёт тебя твоя ревность? — ехидно полюбопытствовал разоблачитель. — Кого из них ты убьёшь: его, её или обоих?
Ро уже вскинулся, чтобы ответить оборзевшему коллеге, который, по всей видимости, возомнил себя бессмертным, но тут в его памяти всплыл разговор с Враном, который задал ему точно такой же вопрос. Да, мерзкое чувство, затопившее разум отвергнутого любовника, было ничем иным, как ревностью. Именно ревность когда-то разожгла в его душе жажду мести и заставила совершать поступки, о которых Ро до сих пор не мог вспоминать без содрогания. А ведь он искренне верил, что извлёк урок из прошлого и больше никогда не повторит своих ошибок. Ан нет, кармическое колесо провернулось, и грешник оказался в прежней позиции, причём даже не осознал, что его снова тупо проверяют на вшивость.
— Переэкзаменовка, говоришь, — Ро мысленно послал проклятие владыкам кармы, — чёрта с два вы меня поймаете на этот крючок ещё раз, я своё домашнее задание выучил. Не знаю, что это значит — любить, но со мной совершенно точно происходит что-то другое. Если верить Врану, то истинный влюблённый попросту не может ревновать, ведь для него счастье любимой женщины важнее всего. А мне тупо хочется обладать Василисой, как когда-то хотелось обладать Враном.
— Ро, ты чего завис? — прервал его сеанс саморазоблачения Вен, начавший подозревать, что явно переборщил с обвинениями. — Я ж не хотел тебя обидеть.
— Я не кисейная барышня, чтобы обижаться на правду, — пробурчал ревнивец. — Допускаю, что насчёт Василисы ты не ошибся, я такого взгляда у неё раньше никогда не видел. Жаль, что Врану сейчас не до неё, а то смог бы хоть немного отвлечься от оплакивания своей погибшей возлюбленной. В конце концов, сколько можно жить воспоминаниями?
— А чем он сейчас занят? — задавая этот невинный вопрос, Вен даже близко не представлял, какой трагедией обернётся для него ответ. — Его всё-таки поймали на самоволке и сослали в стражи?
— Да нет, — Ро беспечно махнул рукой, — просто ратава-корги восстановили его память, и наш герой сейчас рефлексирует. Представляешь, оказывается Вран был главой клана Ставрати. Кто бы мог подумать, что этот скромник когда-то заправлял Аэрией? Не удивительно, что он так легко заставил себе служить обитателей своего замка. А я-то всё удивлялся, откуда взялась их патологическая преданность какому-то пришлому лорду. — В этот момент беспечно разглагольствующий ратава-корги заметил, что с его собеседником происходит нечто странное, лицо Вена побледнело до синевы, а в глазах застыло отчаяние, того и гляди грохнется в обморок. — Эй, мужик, ты чего? — Ро подскочил своему нервному коллеге, схватил стоявший на столе стакан с водой и буквально насильно заставил того сделать глоток.
— Зачем? — простонал Вен, как бы обращаясь к самому себе. — Как они могли узнать, что он из Ставрати?
— Вообще-то от меня, — теперь голос Ро звучал уже не столь самоуверенно, у него появилось чёткое ощущение, что он совершил непростительную ошибку, а в добавок очень кстати пришло воспоминание о последнем разговоре с Враном и его подозрениях по поводу Вена. — Что ты о нём знаешь? — неуверенность в его голосе сразу сменилась угрозой. — Чем возвращение воспоминаний может ему навредить? Или это может навредить тебе? — подозрительно прищурился гений дедукции. — Ты сделал ему в прошлом какую-то пакость, а потом заставил всё забыть. Так?
— Ты не понимаешь, — Вен обречённо опустил голову, — для Врана возвращение памяти — это смертный приговор.
— Так, хорош истерить, — прикрикнул на паникёра Ро, — рассказывай толком.
