— За что? — изумился я. — Не нравится так и скажи, но зачем так сурово?
Что я там говорил, насчёт самой мягкой и нежной!
Таня встала, облокотилась на стол и наклонилась ко мне всем телом.
— Когда мы последний раз были в ресторане?
— Не помню, — растерялся я.
— А я помню, — зловеще говорит жена, и тон её не предвещает ничего хорошего. — Два, — она показывает два пальца, чтобы я лучше понял, — два года назад.
— Наверное, ты помнишь, когда мы последний раз ходили в кино? — ехидно спрашиваю я, и совершенно зря, потому что она действительно помнит.
В следующие несколько минут на меня вываливается целая гора информации. Даже такие вещи, о которых я думать забыл. Например, тот факт, что я опоздал на пять минут на собственную свадьбу. Назвал её любимого актёра Селиванова слюнявым типом. Целый день провожу на работе, уделяю ей недостаточно внимания. И самое главное, я вместо того, чтобы заботиться о жене и воспитывать сына, который растёт, считай без отца, я развлекаюсь ловлей преступников, что доказывает, как недалеко я ушёл от первобытных людей.
И что на неё нашло?!
Внезапно Таня смолкает и молча направляется к выходу из кухни.
— Ты куда, дорогая? — спросил я испуганно.
Вдруг она пошла за моим табельным оружием! Такая взвинченная, что я ничему не удивлюсь. Представляю заголовки в завтрашних газетах. «Хранитель, накануне отправивший преступника за последнюю черту, отправился вслед за ним», «Патрульный Воздушной гвардии застрелен женой из собственного пистолета» или «Мозги хранителя нашли в тарелке с кашей». К счастью, волновался я совершенно напрасно. Таня спокойно, но сварливо пробурчала.
— Куда, куда. Звонить в ресторан, заказывать столик, пока ты не передумал.
Я облегчённо вздыхаю.
— Отлично, а я пойду проверю крылья.
Я выключаю в коридоре свет, чтобы полюбоваться любимым видом из панорамного окна. Если свет включён, то из-за царящего в пространстве полумрака, оно кажется чёрным провалом в стене.
Этот день обещает быть куда более весёлым, чем предыдущий.
За толстым слоем стекла кипит жизнь летающего роя светлячков, переливающихся серебристым светом. Я улыбаюсь пока подхожу к окну. Странно, почему оно вдруг затуманилось и завертелось как в калейдоскопе. В следующую секунду жестокий приступ тошноты бросает меня на пол. Но я не обрёл твёрдую опору. Пол кружится подо мной. Я приподнимаюсь и отползаю к стене, прислоняюсь к ней, пытаясь удержать плывущий вокруг меня мир. Желудок загорается пламенем. Поселившийся в нём горячий ком мешает сосредоточиться. Я пытаюсь подняться, держась за стену, но ватные ноги не держат меня. Я сползаю по стене и, прижавшись к деревянному боку, начинаю скулить. Я хныкаю как маленький ребёнок, когда сквозь пелену, застлавшую ум, слышу торопливые шаги.
— Лёша, что с тобой?
Я увернулся от протянутых рук, и на четвереньках куда-то ползу. Светящиеся точки перед глазами. Я оказываюсь прямо перед окном. Я полз не в ту сторону. Я взвыл и стал биться лбом о стекло. Чьи-то неожиданно сильные руки оттаскивают меня. Я вырываюсь и ползу по коридору, подальше от страшного окна.
Постепенно мир перестаёт кружить меня, пелена уходит из глаз, а мозги очищаются от тумана. Я обнаруживаю себя на полу рядом с кухней. Рядом сидит Таня. Она с таким комичным ужасом смотрит на меня, что я бы рассмеялся, если бы во мне оставалась хоть капля юмора. Я убрал её руку со своего лба и медленно поднялся.
— Со мной всё в порядке, — голос севший, словно я пил последние три дня. — Просто мне надо отдохнуть, немного переутомился, нервы, всё такое.
Я очень хочу в это верить, но понимаю, что это неправда.
В следующие полчаса я отмокаю под очень горячим душем, который с трудом изгнал, колотившую меня дрожь.
Пока прибыл доктор, я уже немного успокоился и сидел в кресле закутанный в плед.
— Здравствуйте, Андрей Степанович, — приветствую нашего семейного врача. — Хотите водки?
Сам я, к тому времени, оприходовал полбутылки и не собирался останавливаться на достигнутом. Зато не дрожал и не бился в истерике. Но для того, чтобы снова почувствовать себя человеком мне требовалась совсем не водка.
— Нет, спасибо, Лёша, — добродушно говорит доктор.
Он основательно располагается в кресле напротив.
— Лучше расскажите, что у вас произошло.
Таня стоит в дверном проёме, скрестив руки на груди и облокотившись о косяк. Лицо бледное, словно это она, а не я, корчилась в судорогах у окна.
— Я больше не могу летать, вот что происходит, — хочется выкрикнуть мне, но вместо этого, я начинаю устало пересказывать события вчерашнего дня и как они повлияли на день сегодняшний.
Доктор спокойно слушает, постукивая друг о друга расставленными пальцами. Эту привычку я помню за ним с детства. Я всё рассказывал и продолжалось это бесконечно долго. Я не знаю, зачем нужны эти разговоры. Диагноз мне уже известен, как и любому жителю Пространства. Но большинство предпочитают не думать о нём. Вообще не упоминать, словно его нет в природе. Но я хранитель и навидался всякого. Этот диагноз так же неумолим как судьба.
Следовало догадаться ещё вчера. Игорь ведь меня предупреждал, но я не обратил внимание на его слова. Страх упасть по дороге домой, сны о падении, навязчивый образ бездны — это должно было насторожить меня, но я не хотел понимать.
Я закончил рассказ и некоторое время в комнате царила тишина. Я не стал говорить о своей догадке, словно если я не скажу, то всё обернётся совсем по-другому и доктор успокоит меня, скажет, что это пищевое отравление.
— Ну что скажете, доктор, — спрашиваю я, наливая очередную порцию спиртного.
Андрей Степанович поджимает губы.
— Я не хотел бы делать скоропалительных выводов. Нужны анализы, консультации специалистов…
— Не надо пудрить мне мозги, — грубо перебиваю я. — Давно сам догадался. Просто хочу услышать подтверждение от вас. Я уже не маленький, не надо со мной нянчиться.
— Ну, я полагаю, исходя из услышанного, можно предположить, — доктор поднимает палец, словно хочет пригрозить мне, если я вдруг соберусь неправильно истолковать его слова. — Только предположить, что у вас синдром Муравицкого.
Я залпом выпиваю рюмку, но не чувствую вкуса.
— Так и знал. Синдром бездны.
Андрей Степанович пожимает плечами.
— Можно и так сказать, хотя это не научное название.
— Это излечимо? — спрашивает Таня.
— Это не по моей специальности. Вам нужно обратиться к психиатру. Симптомы, которые вы испытали, — доктор поворачивается ко мне, — поддаются коррекции. Во всяком случае, их можно ослабить. Но летать вы вряд ли сможете. Сожалею, но ради бога, вы не должны отчаиваться. Известны случаи частичного излечении. Возможности организма беспредельны.
