– Ну вот, еще один след наших таинственных похитителей полезных ископаемых, – мрачно проговорил геолог. – Капитан, что вы скажете?
Капитан, одетый в тяжелый скафандр, молча подошел к находке и взмахом руки, стер с одного из его плоских выступов серую пыль. На поверхности неопознанного объекта стала видна еле различимая странная эмблема – девять маленьких серебристых звездочек, образующих замкнутый круг.
– Интересно, причем здесь звезды? – в недоумении пожал плечами специалист по контактам. – Странные все же они. И символика у них странная.
– Символика как символика, – пробормотал капитан. – Ничем не хуже нашей.
Он неуклюже развернулся и посмотрел на уходящий ввысь корпус 'Пионера'. На сверкающей обшивке звездолета ярким пятном выделялся зеленый диск Сигмы – прекраснейшей родины человечества.
Инкубатор Крайнего Сектора
–Я смотрю, ты очень любишь детей, – произнес Хент, бесшумно появившись рядом с Иолой. Женщина молча взглянула на него огромными изумрудными глазами, и он немного смутился. Зря все– таки Хент нарушил ее уединение сейчас. Иола могла бы еще так долго находиться наедине со своими мыслями и чувствами … Что ж, она имеет на это полное право.
–Знаешь, я могу бесконечно ими любоваться. Ведь дети прекрасны,– ответила женщина.
Хент невольно издал тихое урчание, означавшее у его расы хорошее настроение.
–Вы, люди, в отличие от нас, хлоидов, очень эмоционально привязываетесь к своим "личинкам". Так же нельзя. Во всем должен быть холодный расчет. Я даже не представляю, как вы вообще можете отдавать инкубатору команды на вмешательство? С вашей-то сверхпсихикой. А дети почти готовы повзрослеть… Какая была последняя степень команды?
–" Катаклизм" четыре шесть,– тихо произнесла Иола, поворачивая голову к информатору.
–Четыре шесть?– удивился Хент.– Не думал, что уже так продвинулись… Значит следующим пойдет "Апокалипсис".
Иола печально посмотрела на хлоида, и глаза ее стали темно– зелеными. Она спросила:
–Как ты думаешь, Хент, эти дети смогут повзрослеть?
–"Апокалипсис" покажет,– ответил хлоид.– В ином случае они останутся лишь записью в архиве, а тебе придется работать с другим инкубатором.
В данный момент Хент стоял в своей излюбленной позе: ноги широко расставлены, основные руки сложены на груди, а вспомогательные он упер в бока. У хлоидов такое положение тела говорило о высшей степени сосредоточенности.
–Но ведь они многому научились, – дрожащим голосом произнесла Иола.– За последние сто циклов я произвела два десятка вмешательств наивысшей сложности. Помнится, в одном из инкубаторов Центра, после подобного, у детей расы силлии даже зачатки многогранного мышления появились. Я думаю, эти детки справятся. Им всего-то надо просто увидеть Выход.
– Всего-то, – хмыкнул Хент. На пару секунд закрыл глаза, а затем продолжил:
– Не секрет, что мы, хлоиды, в состоянии "личинки" являемся мыслящими растениями, не умеющими самостоятельно передвигаться. Для того чтобы заставить хлоида сделать один малюсенький шаг – мне каждый раз приходится потратить около пяти сотен циклов, да сжечь, как минимум, основные генераторы двух-трех галактик. И то, вероятность успешного исхода всего лишь шестьдесят процентов. Как говорил давным-давно Главный Наставник: " Дети – это личности, личности – это общество, а общество – это большой капризный ребенок, раздираемый изнутри страстями и пороками. Он полностью замкнут на них. Не видит ничего, кроме собственных элементов существования. Функция оператора состоит в одном – подтолкнуть этого "ребенка" к тому, чтобы тот прозрел, и увидел окружающий его мир. Только тогда можно считать его взрослым". Эти слова Главный произносит перед началом каждого цикла. Но ты недавно стала оператором, могла их не слышать. А краткий курс введения охватывает лишь технические стороны.
Иола с грустью взглянула на Хента. Тяжело вздохнула.
– У тебя феноменальная память даже для хлоида, Хент, – вполголоса произнесла она. – Но ты сам как понимаешь его слова: "Дети – это личности"? Главный Наставник никогда не воспринимал каждый индивидуум в отдельности как личность. Даже если часть детей повзрослеет, у них нет ни единого шанса. Или все, или никто. Почему единицы не имеют право на существование?
Хент громко зашипел, выражая недовольство. Его бугристое тело сжалось в комок. Иола, хоть и знала эти внешние выражения эмоций хлоидов, но всё же предпочла отойти подальше. На пике могли появиться непроизвольные рефлексы. Успокоившись, он сказал:
–Таковы правила Единого Общества. Только слаженно работающий механизм может рассчитывать на будущее в Структуре Миров. А отдельные представители непредсказуемы и опасны. Ты сомневаешься, Иола?
Женщина молча помотала головой. Она чувствовала, что своими противоречивыми чувствами может попасть под статью Кодекса СМ, предусматривающую наказание в виде лишения разума. Внутри все похолодело. Неужели Хент расскажет об этом разговоре Инспекторам? Конечно, расскажет. Это – его долг. А через какое-то время за ней придут…
Иола старалась внешне сохранять спокойствие. Против хлоида человек с голыми руками абсолютно беззащитен. Убить он ее, конечно, не сможет – Кодекс не позволяет, но преподать урок до прибытия группы быстрого реагирования явно не откажется. Поэтому, остается только один выход – тихо сделать то, что она уже так много раз представляла в своих мыслях и фантазиях.
Иола последний раз взглянула в странные, ничего не выражающие, глаза Хента, мысленно отдала команду на "апокалипсис", а затем активировала переход. Тело женщины окутал серебристый транспортный кокон… и она исчезла.
Есть только одно общество, где она принесет ощутимую пользу.
* * *
Еще никогда низкое зимнее небо не выглядело так угнетающе. Местами оно светилось багровым пламенем от многочисленных пожаров. Все остальное был черный едкий дым вперемешку с пеплом. Город горел. Впрочем, как и все остальные крупные города планеты Земля.
С тех пор, как все началось, прошло чуть более суток. Паника среди людей уже улеглась. Выжившие небольшими группами перемещались среди развалин в поисках раненых и мертвых. Найденные тела без разбора заталкивали в грузовики, закрывали и везли к окраинам. За городом машины выстраивались в одну бесконечную колонну, двигающуюся на восток. По слухам, там их ждала новая жизнь.
Вячеслав стоял на вершине огромного обломка, бывшего недавно стеной многоэтажного дома. Нижнюю часть его лица закрывала тканевая повязка, кое-как защищающая легкие от пыли и пепла, на голову натянут капюшон. К сожалению, лыжные очки потерялись, поэтому глаза сейчас нестерпимо щипало. Он вытер грязным рукавом выступившие слезы и стал не спеша спускаться вниз. Голова чертовски болела. Возможно, причиной была так распространившаяся в последнее время среди людей опухоль Севастьянова, доброкачественная, но иногда причинявшая дискомфорт в виде мигрени. Но с позавчерашнего дня, когда почти вся человеческая цивилизация рухнула, боли Вячеслава почти не отпускали.
Он спрыгнул с перевернутой цистерны на дорогу. Мозг словно проткнули раскаленным ножом, в глазах потемнело. Посидев несколько минут неподвижно, пришел в себя и жестом руки попросил водителя одного из грузовиков остановиться. Уже садясь в кабину, Вячеслав неожиданно потерял сознание.
Сколько прошло времени с момента обморока, он не мог определить. Может час, а может век. День сейчас или ночь – тоже невозможно было понять, так как небо теперь всегда оставалось одного цвета. Цвета грязи.
–Ну что, очнулся, боец?– прозвучал сиплый голос водителя. Вячеслав повернул голову. За рулем сидел небритый мужчина средних лет, хмуро смотревший на своего случайного пассажира. Правой руки у него не было, только замотанная ветошью культя, и он ловко управлял машиной лишь одной конечностью
