Александр Громов - Феодал

– Кто его знает.

После этого диалога им пришлось выпить по лишнему глотку воды. А странная тварь больше не появлялась.

Седьмой день прошел, как и прочие. Фома считал, что удалось пройти меньше, чем накануне. Ничего удивительного. Обсуждать эту тему с Оксаной он не стал.

Они вообще мало говорили. Мысли о физической близости казались странными и испарялись сами собой, как легкие облачка на том, земном небе. Фома боялся истерик, но Оксана стойко терпела. Кремешок девчонка! Молодец. Не подруга, нет, об этом пока забудем… Просто свойский парень.

И когда настал восьмой день, ни о чем не было спрошено и ничего не сказано. Они просто встали и пошли на восток, терпя жажду, молча радуясь отчаянному своему наплевательству и хорошо понимая, что перейден некий рубеж.

Рубикон? Черта с два. Настоящий-то Рубикон как-никак река! Цезарь мог пить из нее сколько влезет!

Фома застонал и пошевелился. Сознание медленно возвращалось. Зачем? Он не хотел этого. Подлый организм не пожелал отключиться навсегда во время забытья. И на Земле, и на Плоскости природе наплевать на страдания живых существ. Природа не жестока, она просто ленива. Зачем трудиться, создавая специальные механизмы для облегчения чьей-то смерти, если живым от этого ни жарко, ни холодно? Природу интересуют живые.

Фома уже не помнил, сколько дней пути осталось позади. Какая разница! Сколько бы их ни было, этот – последний. Вчера прошли, протащились, проползли на карачках всего ничего. Сегодня нет сил совсем.

Финиш.

Что это там на стене?.. Фома с натугой поднял ладонь к глазам, как бы закрываясь от несуществующего солнца. Холмы? А почему они движутся? Это такие громадные животные, фауна иного мира, выхваченная Экспериментатором с иной планеты? Да, наверное. Если только это не галлюцинация.

Пусть себе ползают.

Рука бессильно упала – желтая, костлявая, восковая рука. Очень скоро она станет рукой мумии. На две мумии – четыре желтых, восковых руки.

– Пи-и-и-и-ить…

Произнес он это или только подумал? Феодалу негоже умирать жалуясь. А впрочем, кто услышит? Оксана молчит, и нет сил проверить: жива ли?

Нет, на это надо найти силы. Хотя бы только на это…

Пальцы заскребли по песку. Теперь Фома и сам расслышал свой стон. Зачем столько мучений? Надо? А почему надо? И кому надо?

Надо, и все.

Он все-таки сумел перевернуться на живот и с надеждой подумал, что сейчас умрет. Долго-долго в глазах было черно. Но нет, понемногу развиднелось. Оксана лежала слева шагах в десяти. Почему не рядом? А, разве теперь вспомнишь…

Справа тоже что-то было, и он заставил себя повернуть голову. Что это?.. Что значит этот полупрозрачный кубик? Зачем он?

Потом он понял, что это такое. Стандартная пластиковая упаковка для пластмассовых бутылок с водой. Фома не удивился. Галлюцинация, конечно. Любой феодал знает истории о чудесно спасенных новичках, едва не умерших от жажды, и многие спасенные галлюцинировали.

Он пополз направо. Странно, но галлюцинация не исчезала. А когда рука нащупала пластик, он в первое мгновение решил, что бывают и осязательные галлюцинации.

Не тощим, похожим на куриные, пальцам с обломанными грязными ногтями было под силу порвать упаковку. Фома рвал ее зубами, рыча и подвывая, как зверь. Зубами же свинтил пробку. Теплая газированная вода рванулась наружу пенным фонтаном. Фома ловил ее ртом, жалея о влаге, пролившейся на песок. Вода сейчас же выступила на теле потом. Обидно, но что ж поделаешь… Еще воды, еще!

Опустошив бутылку, он потянулся к следующей, но, прежде чем вскрыть, глянул на этикетку. Так-так. Минералка, идентичная натуральной, нарзан. Откуда – понятно. «Повезло» свалиться и уснуть в спальне…

Вот именно: не повезло, а «повезло». Впервые Фома пил эфемерную воду. На вкус она ничем не отличалась от настоящей. Боже ты мой, она была восхитительна!

Странно, что не приснился целый вагон минералки. Странно, что не приснился фонтан – какой-нибудь Геракл, разрывающий пасть писающему мальчику. Странно, что не приснилось карстовое озеро – небольшое, но неимоверной глубины, с холодной вкуснейшей водой цвета «кобальт синий».

А конец известен. Когда вода распадется в пыль, какое-то ее количество еще останется в организме. Справится организм или нет – покрыто мраком.

По большому счету, это уже несущественно. Голодная смерть придет раньше. Никому и никогда не удавалось выспать съедобную органику. Гипсовая котлета – не более чем камень.

Но все же…

Фома подполз к Оксане. Теперь он мог не извиваться издыхающим червем, а вполне по-человечески ползти на карачках, ухватив зубами за горлышко початую бутылку.

– Пей, – сказал он, и она стала пить, жадно глотая и давясь. Поперхнувшись, закашлялась и открыла глаза.

– Еще.

Фома дал еще. Ему пришлось убеждать себя: воды не жалко, воды теперь можно получить сколько угодно, смерть придет не от жажды. Пей. Пей вволю.

– Спасибо, – пробормотала Оксана и сейчас же уснула, продолжая непонятно, по-детски бормотать уже во сне. Фоме почудилось слово «зачем». А и вправду – зачем? Чтобы умереть не сейчас, а чуть позже не от жажды, а от голода? Он не знал ответа.

А может, удастся заставить себя продолжить путь, хотя бы и на карачках, сделать еще одну, последнюю попытку найти то-не-знаю-что?..

Он вдруг понял, что уже не помнит, что же именно он искал, и испугался. Нет, вспомнил! Он искал рычаг воздействия на суку-Экспериментатора. Покидая свой феод, он был крайне самонадеян и верил, что поиски наугад могут увенчаться успехом. Что ж, пройдена часть Плоскости, найден ее край. Георгий Сергеевич был бы доволен. А успех? Где он?!

Можно еще надеяться найти затерянный на краю Плоскости оазис. Вдруг повезет? А потом начать все сначала, надеясь в душе на успех безумства и ни капельки не веря в него холодным умом…

Фома бормотал ругательства. Потом снова захотелось пить, и он заставил себя встать и, качаясь, как пьяный, побрел к воде. Почему-то он нашел унизительным ползать на карачках.

Попив, он забылся то ли сном, то ли беспамятством. В своих видениях он спорил с Экспериментатором. Тот не имел человеческого облика и даже облика облака не имел – так, нечто расплывчатое, а главное, настолько равнодушное, что его хотелось немедленно уничтожить, потому что разумное существо не имеет права оставаться равнодушным наблюдателем…

Несколько раз Фома полувыпадал из сна и начинал догадываться, что все это напрасно. Не ему бороться с волей Экспериментатора. Невозможно и уничтожить Плоскость во имя тех, кто еще не попал на нее, но попадет. Был уже опыт с ядерной боеголовкой – и чем кончился?

Один сон оказался совсем уж детским – Фома понял это, но ничего не мог поделать. Приходилось играть роль в глупой волшебной пьесе. К счастью, роль была маленькая, вроде «кушать подано». Всего-то и дел – взять в руки маленькую коробочку и нажать на единственную кнопку. Зачем? А очень просто: нажмешь – и Экспериментатор тотчас умрет. Сдохнет. Прекратит существование. В общем, как там это у них называется…