Владимир удивлённо посмотрел на Николая, но промолчал.
Когда гости стали расходиться, Владимир вышел проводить их и, отойдя с Николаем в сторону, удивлённо спросил:
– А как же Приходько? Мы же решили…
– А-а… Приходько… – неохотно протянул Никол. – Приходько подождёт. Да ты не беспокойся! Дело такого характера лучше поручить мне. Ты ни во что не вмешивайся пока. Этим займусь я. Не забывай, что я рекомендовал его в командиры отряда, хотя в первичном списке, который мне передал Сергей, его фамилия не значилась. Так что ответственность за него лежит полностью на мне. Он своё получит. Ты только ни слова отцу. Обещай мне!
– Обещаю, но…
– Все будет в порядке, Володя! Не беспокойся. Всему своё время.
Вертолёт, отлетев от посёлка километров десять, стал снижаться и сел неподалёку от берега Аттиса. Николай оставил штурвал и, наклонившись, вытащил из-под сиденья небольшой свёрток. Взяв его в руки, вылез из кабины. В свёртке оказались надувные матрасы.
– Держи, – протянул один из них Владимиру. Затем, нажав кнопку баллончика, надул свой и стал раздеваться. Сбросив одежду, остался в одних плавках и с наслаждением вытянулся на матрасе, подставив мускулистое тело лучам утреннего солнца.
– Что ты намерен делать? – ничего не понимая, спросил Владимир.
– Разве ты не видишь, мы решили позагорать, – ответил за Николая Вальтер и тоже стал раздеваться.
Вскоре все трое спутников Владимира нежились на солнышке. Владимир пожал плечами и последовал их примеру.
Через час он вскочил и заходил вокруг вертолёта, стараясь справиться с охватившим его волнением. Действия Николая казались ему совершенно непонятными.
– Послушай, юноша, – Николай лениво приоткрыл глаза. – Если тебе не лежится, то не окажешь ли любезность и не позаботишься ли об обеде для своих проголодавшихся друзей? Здесь поблизости я заметил стадо антилоп. Твой «индейский» лук при тебе? Воспользуйся им, дабы не нарушать ангельскую тишину райской природы.
Владимиру стало ясно, что его друзья что-то задумали, но не хотят пока посвящать его в свои планы. Николай, если предстояло особенно трудное или щекотливое дело, был непревзойдённым стратегом, но не любил заранее раскрывать карты. В этом отношении он был суеверен. Поэтому Владимир не стал возражать, достал из кабины вертолёта свой лук и, сопровождаемый чуть-чуть насмешливыми пожеланиями друзей, отправился в путь.
– Выбери помоложе и пожирнее, да долго не задерживайся, мы не успели позавтракать! – напутствовал его Вальтер.
Охота не заняла много времени. Он подстрелил молодую косулю всего в километре от их стоянки.
Когда он вернулся, неся добычу на плечах, его друзья даже не повернули голов и продолжали лениво греться на солнце. Владимир развёл костёр и, когда дрова прогорели, нанизал на прутья мясо и стал его жарить. На запах жареного к костру подошли его спутники.
– Почему-то после отдыха есть хочется ещё больше, – заметил Вальтер, аппетитно обгладывая подрумяненные рёбрышки.
– Это потому, что ты во время работы умственно перенапрягаешься, – в тон ему ответил Владимир.
– Ну и что? При чем тут аппетит? – не понял розыгрыша Вальтер.
– Очень просто. Всегда, когда мозг берётся за непосильные задачи, возникает невроз и человек теряет аппетит. Вспомни опыты Павлова с собаками, когда он заставлял их решать непосильные задачи.
– Ты что же, считаешь, что я?..
– Ничего не считаю. Только логически осмысливаю возрастание аппетита после отдыха и потерю оного после работы. По-видимому, ты переутомился.
– Наш юноша сердит, Вальтер. Ты лучше ешь и не вступай с ним сейчас в дискуссию.
– Я все-таки хочу знать, какого черта мы торчим здесь целый день?
– А тебе разве здесь не нравится? – серьёзным тоном спросил Николай. – Посмотри, – продолжал он, – какой чудный пейзаж. Я в детстве мечтал стать художником-пейзажистом. К сожалению, на Земле не осталось ни одного живописного уголка природы, не тронутого цивилизацией.
– Что верно, то верно, – Вальтер потянулся за очередным куском мяса. – Когда мы покидали Землю, вся Европа представляла собой сплошной гигантский мегаполис. Интересно, сколько времени понадобилось бы человеку, чтобы превратить эту прекрасную планету в мусорную свалку?
– Думаю, лет двести, не больше. Через двести лет на месте этих гигантских деревьев задымились бы трубы, а в реке вместо страшного Пифона плавали бы миленькие хлориды, сульфиды и цианиды. Ты обратил внимание, какая в озере прозрачная вода? – спросил Николай Вальтера. – С лодки видно дно на глубине восьми метров. Жаль будет покидать эту планету.
– Я лично её покидать не собираюсь! – как в воду прыгнул, сообщил Вальтер.
– Как? – стараясь скрыть охватившее его чувство радости, воскликнул Владимир.
– А вот так!.. Что меня ждёт на Земле и что я там оставил? У меня гам нет никого из близких. Как биолог на Земле я уже деквалифицирован. Как-никак, двести лет. В этом отношении твой Приходько, конечно, прав.
– Ну, а человечество? – возразил Николай.
– А что человечество? Здесь тоже человечество.
– Это не то же самое. Потом, пойми ты… чувство долга… патриотизм, наконец…
– Что касается долга, то мне кажется, мы его выполнили и больше ничего никому не должны. Ну, а патриотизм… Понимаешь, по мере расширения самосознания начинаешь понимать, что дом человека – это весь безграничный космос.
– А цивилизация?
– Ты знаешь, мне до того надоела наша пластмассовая цивилизация, что не хочется её больше видеть. Да мне чистый ручеёк дороже всех изделий из пластмассы и суррогатной синтетической пищи. Ты говоришь, цивилизация. Да нет её пока ещё и в помине.
– Как так нет?! Ты что-то путаешь.
– Ничего не путаю. Общество не может считаться цивилизованным, если оно своё благополучие, весьма, впрочем, относительное, строит на уничтожении окружающей среды. Природа потратила миллиарды лет, чтобы создать такую вот красоту, – Вальтер сделал широкий жест рукой, как бы приглашая друзей оценить красоту первозданной природы. – И вот, – продолжал он, – является вонючая обезьяна и все загаживает. Это ты, Коля, называешь цивилизацией? Извини меня, но не цивилизация это, а настоящее дерьмо! Нет, Николай. Человек является самым грязным животным, и, чем дальше он развивается, тем грязнее становится. Права Кибела – Великая Мать, что не дала ему здесь оскотиниться. Человек здесь возник как разумное существо на миллионы лет раньше, чем у нас на Земле. Представляешь, что было бы на этом месте, если б он стал создавать свою дерьмовую, извините меня, цивилизацию? Здесь осталась бы марсианская пустыня!
