— Ну скажи, Роз, — говорил он. — Вспомни. Parhesia. Открытость, откровенность.
Тогда она открыла рот и заговорила, и лицо ее стало спокойным: речь потоком хлынула из нее, слова она проговаривала четко и разборчиво, но они не походили ни на что: какое-то заклинание, или проклятье, или. То, что ей не принадлежит, но использует ее, чтобы прозвучать. Это длилось секунду-другую; сотрясло воздух и стихло.
Он уставился на нее в страхе:
— Роз.
— Что? — спросила она.
— Ты это делала.
— Что делала?
— Говорила на ином языке. Вот только что.
В ее мозге или душе установили психический блок, который срабатывает, когда ее допрашивают или искушают слишком сильно. Он слыхал о таком.
— Ты открыла рот и сказала какую-то бессмыслицу.
— Ну ни фига себе, — ответила она и засмеялась.
— Нет, я серьезно, это было. Было. Взяла и сказала.
— Да нет же. Ты что думаешь, я это не контролирую?
Он не знал. Не мог ручаться. Он знал только то, что видел и слышал.
— Ну, так что же ты сказала? — спросил он.
— Это просто так не накатывает, — сказала она. — Все бывает иначе. Это совсем не…
Он ожидал слова «магия», но она закончила фразу иначе:
— Это совсем не просто. Это очень, очень трудно. Не то что — «да, Господи, как скажешь», нисходит Дух, а дальше по накатанному. Над этим работать надо. Ежедневно, ежечасно. И я работаю. — Она смотрела в землю и, кажется, напряженно размышляла. Потом встряхнула лед в кока-коле. — Работаю.
Роз подняла взгляд на то, что приближалось к нему сзади, и он повернулся, чтобы встретить это лицом к лицу, что бы там ни было. За его спиной стояла Роузи Расмуссен.
— Хочу отчитаться, чем все кончилось, — сказала она. — Привет, Роз.
— Ага, — произнес Пирс. Он оттянул сдавивший вдруг горло воротник рубашки, понимая в то же время, что этот жест он видел у тысячи комических персонажей, попавших в безвыходное положение; что же случилось-то, что. — Ну, вы, девчата, знакомы.
— Конечно, — ответила Роузи. Она оперлась на стол обеими руками и мило улыбнулась Роз. — Еще бы.
— Ну и, — сказал Пирс, — так как там, как…
— А ничего, — сказала Роузи. — Ничего нового. Ничего не нашли.
— Это…
— Наверное, хорошо. В смысле, лучше, чем самое плохое, — ну, если бы обнаружилась опухоль или еще что-нибудь. Выходит, это, скорее всего, что-то… слово забыла. Такое, у которого нет причины. Похоже на «идиотическое».
— Идиопатическое, — сказала Роз.
— Точно. Так что, наверное, остается одержимость.
Пирс, как и Роузи, посмотрел на Роз: лицо ее было непроницаемым. Когда-то давным-давно — бог знает, сколько крови с тех пор утекло, а впрочем, не так уж давно, — он стоял ночью на берегу реки Блэкбери, и в лунном свете из воды нагишом выходили темноволосая Роз, рыжая Роузи и третья женщина, блондинка; они взобрались на старые мостки и принялись вытираться полотенцами. А теперь вот он здесь, и они тоже рядом.
— Я тут думал, между прочим, — обратился Пирс к Роузи, — насчет твоей хеллоуиновской вечеринки.
— Да-а, жаль, не вышло.
— Ты искала повод для костюмированного бала, всяких там привидений, призраков.
— Да просто само место замечательно подходит…
— Да-да. Так я подумал: если тебе нужны все эти маски и привидения, почему бы не провести вечеринку под Рождество?
— Хм.
— Конечно. Рождественские призраки — это давняя традиция. Самое время для призраков.
— О, самое время для призраков, — пропела Роузи на манер праздничного хорала. — Да ну. Почему?
— У кельтов, — принялся объяснять Пирс, — призраки появляются в такое время и в таких местах, которые в каком-то смысле не здесь и не там; ни то ни се. — Он заглянул в свой стакан и с изумлением увидел, что тот уже опустел. — Они появляются на солнцестояния и равноденствия и в ночи, когда сменяются кельтские времена года — а их всего два, — то есть на первое мая и на Хеллоуин. Рождество — канун зимнего солнцестояния. Прежде в этот день рассказывали истории о привидениях. Кстати, в Англии традиция жива. Вспомни Диккенса.
— Диккенса?
— Святочные Духи Прошлых Лет, Нынешних и Будущих Святок.{313} Миг между Сейчас и Тогда. Миг выбора.
— А, да.
— Значит, явятся духи солнцестояния. И остролист в честь старых богов. — Он показал официанту пустой стакан: помоги в моей нужде. — Костюмы, конечно: шуты, маски, мужчины выряжены женщинами, и наоборот; все это встарь было очень популярно под Рождество; Князь Беспорядков{314}, все наизнанку. Люди наряжались Сарацинами, Рыцарями, Докторами; в ночь солнцестояния Сарацин, то есть тьма, убивает Рыцаря, Солнце, а затем его возвращает к жизни Доктор. Новое рождение.
Роз крутила свой стакан, улыбка так и застыла на ее лице.
— Волхвы, — предложила Роузи.
— В точку.
— Ладно, — сказала Роузи. — На Рождество. Пли где-то в тех числах. А если будет снег…
— Разведем костры.
— Или отменим все. — Она отхлебнула из свеженалитого стакана Пирса. — Можно костюмы сделать потеплее, на меху.
— Тоже в тему. Это звериная ночь, когда можно подслушать, как между собой говорят животные.
— Я думала — только те, что возле яслей. В детстве нам рассказывали. Про ослика и корову.
— Звери болтали в ночь солнцестояния задолго до Рождества. Все дело в том, что размываются границы.
— Ладно, — подытожила Роузи. — Устрою, если смогу. Может, не такой пир, на какой я надеялась. А все-таки лучше бы на Хеллоуин. Меньше объяснять пришлось бы. — Она посмотрела на Пирса и улыбнулась ему признательно. — Не обижайся. — О чем речь.
— Ты придешь?
— Конечно, конечно.
— Кем нарядишься? — спросила она; и ей показалось, что он задумался или не готов к ответу, а может, еще что-то; она похлопала его по плечу и сказала:
— Все равно, договорились, — и отошла от их столика, послав Роз напоследок трепетание пальцев — копию ее недавнего жеста.
Роз снова посмотрела на Пирса. Почему она вновь закрылась? Глаза распахнуты — и все же словно зажмурены.
— Пойдешь со мной на это сборище? — спросил он у нее. — Если оно состоится?
— Конечно, — ответила она. — Да. Спасибо, это так здорово. Если только…
— Если что?
— Ничего, так, — ответила она. — Да, конечно.
— Ты что, привидений боишься? Знаешь, что забавно в христианстве и в христианских сообществах — вера, что мертвые могут одновременно находиться в трех местах — в своих могилах, в раю или в аду, а еще они разгуливают в виде призраков. Что-то вроде…
