— Пять тысяч лет назад, — сказал Славян на торойзэне, — был разрушен Пинемас, величайший из городов трёхстороннего мира. — Славян и сам не знал, почему заговорил на вампирском языке — понимали его только волшебные расы, да и то не все делегаты, а человеки, самая многочисленная часть аудитории, так сразу возмущённо и подозрительно зашептались, но Славян чувствовал: так надо, сейчас будет услышан только торойзэн. — С тех пор никто не рисковал его возродить. Пинемас возродился сам — в Датьеркене. Посмотрите на себя — вы ведь все такие разные: гномы, гоблины, человеки, хелефайи. Но общее у вас одно — долина. Сердце каждого из вас принадлежит ей. И благодать долины принадлежит каждому из вас. Любой может услышать её голос. Для долины вы едины. И вы сами видите своё единство. Все вместе вы изгнали прочь грабителей, все вместе вы закрыли границы Датьеркена для любого, кто приходит сюда со злом. Так довершите начатое, достройте великий Пинемас.
Непонимающим перевели. Делегаты принялись выяснять, что такое Пинемас. Опять поднялся гвалт, но тональность была другой — слаженной.
— На Датьеркен наступает пустыня, — сказал Славян по-арабски. — Даже чарокамный круг бессилен против песков. Нужны деревья и ручьи по всей границе Датьеркена. Зелёный щит. И немедленно. Пески идут.
Чем грозит нашествие песков, знает любой житель оазиса, а таких здесь большинство. Те, кто в прошлом кочевал по пустыне, слишком высоко ценили прозрачную воду без соли и сероводорода, зелень травы и тень деревьев, что отдать их пескам. Против песков объединяются не то что склочные соседи — кровные враги, пески — высшая точка зла, посланцы смерти.
Гвалт поднялся опять — решали, какие деревья лучше сажать, и какой ширины тянуть зелёную полосу, сто метров или триста.
Славян незаметно выскользнул из зала, ушёл к священному источнику, хотелось тишины и покоя, месяц в долине измотал сильнее, чем полгода в крепости. Славян от души сочувствовал Тину, Доминику, Дарику и Феони, — они правили долинами века. Дарик, правда, новичок, но в таких делах Славян соглашался считать ему день за месяц.
Долинный полдень нежарок и приятно светел. Славян бездумно смотрел как вода играет солнечными бликами, слушал птиц. Тихий уют священной поляны прогнал усталость, согрел сердце.
Подошёл Хаким, сел рядом.
— Откуда ты знаешь вампирий язык? — сказал он.
— В общине выучил. Доминик нам с Франциском тогда чуть бошки дурные не поскручивал — мы мудрый огонь зажигали. Я ведь тебе рассказывал.
— Доминик — это вампир?
— Угу. И Франциск.
— А Эрвин, Феофания, Аллан? — спросил Хаким.
— Тоже.
— Но… Славян… Вампиры — порождение иблиса, пожиратели крови.
— Крови они пьют совсем немного, — ответил Славян, — и никогда не берут её насильно, только покупают. А человеки, Хаким, льют кровь просто так, скотского удовольствия ради.
— Вампиры — дети Тьмы, проклятые аллахом.
— Это аллах самолично тебе поведал? Короче, Хаким, у меня есть друзья-вампиры, и я не хочу слышать ничего плохого про их расу. Я жил в их общинах, делил с ними воду, хлеб и тепло очага. На мне долг дружбы и отказываться от него я не буду. Всё.
— Ты и вампиры… — не поверил Хаким. — Демоны с омерзительными клыками…
— Хаким, ты вампира-то когда-нибудь видел?
— В крепость раньше часто приезжали. А последний год куда-то подевались.
— Ну и как они выглядели? — спросил Славян.
— Никак. Человеки с крыльями.
— Лицо, значит, как у человеков. А раз лицо, то и челюсти одинаковые. Согласен?
— Ясное дело. На череп ишака не натянешь морду тигра.
— На человеческой челюсти длинных клыков быть не может, — сказал Славян. — Ни выдвижных, ни постоянных — негде им там поместиться. Не веришь — вырежи клыки из дерева, надень и попробуй хотя бы лепёшку откусить. Сразу поймёшь, есть у вампира длинные клыки или нет.
— Тогда почему все рисуют вампиров с клыками? — недоверчиво спросил Хаким.
— Потому что задницей думают.
— А ты когда догадался?
— Давно. Лет в семь или в шесть — когда в первый раз увидел фильм про вампиров. Меня очень заинтересовало, как они могут прокусывать шеи зубами, с которыми и рот-то открыть невозможно.
Что такое фильмы, Хаким узнал ещё в крепости. И дивидиплеерам в долине очень обрадовался.
— Зубы — ладно, — сказал он. — Кровь… Тоже — ладно. Раз ты говоришь, что вампиры её не берут насильно, пусть… Но они служат Соколам!
— Служили. Теперь — нет.
— Но ведь служили!
— Как и ты.
Хаким отшатнулся. Такого от друга он не ждал. Хуже пощёчины, хуже плевка в лицо. Больно-то как… Лучше бы сразу сердце вырвал.
— Ты… Ты ведь знаешь, что я не сам пришёл! Ты… — Хакиму не хватало ни сил, ни слов, ни голоса. — Ты сам говорил, что я не виноват. Они заставили меня… Отобрали душу. Меня заставили… Я не сам пришёл… Я не хотел.
— Вампиры тоже, — ответил Славян. — Их тоже заставляли. Тоже отбирали душу. Секли плетью пострашнее бича. Теперь вампиры свободны. И Соколам служить больше не будут никогда. Как и ты.
— Славян… — Хакиму казалось, что долина качается у него под ногами — с такой ошеломительной скоростью менялся мир. — Поклянись, что ты говоришь правду.
— Клянусь пред изна…
— Нет, — перебил он. — Ты даешь клятву мусульманину! Поклянись Кораном!
— Но я-то не мусульманин.
— Тогда поклянись своей честью!
— Я клянусь своей честью пред изначалием мира и землёй долины, её священным источником и моим другом Хакимом, что сказал правду: вампиры служили Соколам по принуждению, и теперь, обретя защиту от их власти, ответили Соколам отказом.
— На такой клятве не лгут, — сказал Хаким. — Солгавшего ждёт смерть немедленная и жестокая.
— Ну так подожди с полчасика, — улыбнулся Славян, — если не подохну — значит сказал правду.
— Ты ещё шутишь. На смертной клятве!
— Я и на дыбе шутил. Особой разницы не вижу.
— Славян… Если хочешь, убей меня за боль, которую я причинил тебе в крепости, убей как захочешь, но скажи: вампиры — это правда люди? Мне не надо клятв, просто скажи.
— Вампиры — такие же люди, как и мы с тобой.
Хаким присел к источнику, выпил воды, умылся. Иблис забери этого рыжего тощего европейца! Свалился на его голову… Даже в Весёлом Дворе так трудно не было как с этим… с этим чирьём на сидячем месте, чтоб его иблис в ад утащил! И тут же захолодело сердце — а ну как действительно утащит. Хаким представил, что тогда сделает с иблисом — очень подробно. Повторил ещё раз, чтобы не забыть ни одной мелочи, когда дело дойдёт до воплощения. И сказал:
