Глава 40
Кеша и Фива вновь оказались на газоне пологого холма. Оказались не по своему желанию, а по стечению непонятных обстоятельств. Кеша увидел, что склоны холма заняты лежащими людьми, и подумал, что, наверное, каким-то образом их с Фивой вернуло сюда желание той молодой семьи с ребёнком Адамом, которые встретились ему в первый раз, когда попал сюда.
Он обрадовался, вскочил, ища глазами молодую семью. И вдруг увидел, что с газона поднимаются какие-то иные люди, чем представлял. Они смотрели не в сторону железнодорожной насыпи, а на них с Фивой. В их глазах не было ничего – кроме отрешённости, а в движениях – запрограмированности автоматов. Подобные люди встречались у Бэмсика в так называемом зале абажуров.
Фива, опасаясь, что будет услышана странными личностями, тихо прошептала:
– Все они зомби из клуба самоубийц.
– Да, это так, – мысленно согласился Иннокентий, и его согласие вошло в сознание Фивы, минуя слух.
– Сейчас появится швейцар из кафе «Сталкер», – мысленно констатировала Фива, понимая, что теперь и Кеша улавливает её беззвучную речь. – Этот швейцар очень опасный тип, он всегда рядом с этими личностями. Мы с подругами уже сталкивались с ним.
– Его звать Бэмсик, он вампир, в том смысле, что пьёт негативную энергию этих заблудших душ. В их окружении он усиливает свои экстрасенсорные способности – своеобразный допинг.
– Кеша, нам надо испариться, – вслух сказала Фива. – Здесь нет, – она хотела сказать дерева нашей вечной любви , но сказала: – вечного дерева , это другое место.
Он понял её и, крепко обняв, сказал в сердце своём, чтобы она очутилась дома, на квартире, из которой они вместе явились сюда.
В ответ она виновато сказала, что с испугу уже пыталась оказаться дома, в реальном времени, но у неё не вышло. Наверное, какое-то колёсико её желания сломалось или соскочило с передаточной цепи и прокрутилось вхолостую.
– Нет, ты не виновата, это тебя перехватывают и останавливают силы, которые хотят отнять тебя.
И он стал просить её, чтобы она всей силой своего воображения попыталась очутиться в таком чудесном дне, когда ни слухом, ни духом ничего не знала о нём.
Фива погрустнела – нет, ничего такого она никогда не сделает.
– Но почему, Фива, почему?
Кеша чувствовал, что надвигается опасность и сейчас явится тот, кто всё это подстроил. Тот, кто владеет искусством перехватывать и путать их желания. У них просто нет времени.
И тогда она сказала, что у неё есть веские причины. И она не согласна с тем, что у них нет времени. Там, где есть любовь, там всегда найдётся время, чтобы ей проявиться. Время без любви не имеет смысла. Оно всего лишь пергамент, в который обёрнута пустота.
И Кеша всё понял: эта молодая семья, эта чудесная женщина и мальчик Адам – это они, это их будущее.
Кеша взял её за руку, и они мгновенно очутились за цепью зомбированных личностей, которые, утратив объект преследования, теперь озирались и взвывали от негодования.
– Сами по себе они не опасны, опасен тот, кто насыщается их энергией.
– Увы, и тот, кто насыщается, тоже не опасен, в особенности для тебя.
Кеша услышал знакомый, с нотками превосходства голос. Однако прежде, чем догадался, кто его обладатель, пространство воздуха потемнело, и Кеша увидел прямо посреди холма, где когда-то росло дерево их вечной любви , сидящего за столиком Зиновия Олеговича Родионова. Красный, как медь, или сияющий, как праздничный самовар, он весело улыбался.
– Ищешь свою возлюбленную? Я узнал её. Ловко ты тогда обвёл всех вокруг пальца, а в особенности меня. И перестань озираться, её нет – проделки остаточного электричества, своеобразных тульп. Но они себя считают вестниками, тяготеющими к добру. Ещё раз говорю тебе – её нет. Она придёт к тому, кто не станет прятать её, а предъявит миру как королеву. И успокойся, успокойся – это всего лишь сон, обычный, обманчивый сон. Ты можешь сам точно так же внезапно испариться или рассеяться.
– Неужели, Зоро, это ты?!
– Да, собственной персоной, а что, есть сомнение? Подойди, потрогай, – он весело засмеялся. – Вообще-то нам, людям индиго , как представителям новой расы, не пристало общаться в режиме звуковых волн.
Зоро сидел за столиком, на котором стояла лампа с зелёным абажуром. Лампа горела, очерчивая белый круг, в котором находился Зоро. Это было так странно – видеть горящую лампу, без проводов, посреди холма и посреди летнего дня, залитого полуденным солнцем.
– Это для них, – очень громко воскликнул Зоро, кивнув на странных людей, похожих на автоматы. – Надо быть гуманными и сохранять для них знакомые предметы, как этот абажур, например. Предметы служат указующими вехами для их устоявшихся представлений. Было бы негуманным лишать их земных иллюзий.
– Скажи, Зоро, ты сейчас разговаривал как телепат, а громкие восклицания употребил с целью продемонстрировать указующие вехи для моих, так сказать, устоявшихся представлений об обычной человеческой речи?
Зоро ухмыльнулся.
– Нет-нет, при всём желании мы не можем сравниваться с ними. Все самоубийцы – это зомби. Они зомбируют своё сознание идеей фикс настолько, что уже отрешаются от всего, кроме идеи суицида. А мы, дорогой мой, просто из материального мира, и в нашем поведении совершенно непроизвольно проявляются его закрепившиеся в нас признаки. Так сказать, от частого употребления мы захватили с собой рефлексы, которые здесь не нужны. Которые здесь, в тонком мире, мире снов, надо рассматривать лишь как свидетельства атавизма. Давай-давай, иди сюда, не стесняйся, устроим маленькое состязание.
Зоро привстал, свет от зелёной лампы упал на пояс, украшенный металлическими цепочками, на котором связками, точно трофеи хакера, висели маленькие сверкающие диски. Одной стороной они напомнили диск, оставленный в пустом вагоне странной женщиной и мужчиной в сосульчатом малахае, а другой – были похожи на блестящие присоски осьминога. Впрочем, вся его одежда с пластмассовыми квадратиками кнопок походила на костюм космического пирата. Если бы Иннокентий не знал, что все эти ультрасовременные приспособления, иллюстрирующие хай-тэк двадцать первого века, им, людям индиго , абсолютно не нужны, то решил бы, что Зоро заядлый фанат компьютерных игр.
– Однако мир снов и тонкий мир – это далеко не одно и то же. Наша обычная речь и общение посредством телепатии весьма похожи и даже идентичны, но только для участвующих в разговоре. Отсюда и видимость идентичности, но это не так, мы это уже проходили, – всегда, буду, хочу , – сказал Кеша, выделив вещие слова с особенным чувством.
