— При дворе говорят, что Северцев калека и сын калеки. Это исключает его из претендентов на роль Избранного.
— Уже нет, — со злой досадой сказал Дронгер. — Утром одного братка взяли. Стабилка вела операцию по захвату контрабандистов с крупной партией трелгового листа. По чистой случайности браток оказался рядом с их группой. На первом же допросе он потёк, как решето, и выдал весьма оригинальную трактовку сочетания «калека-Избавитель», по которой увечье становится дополнительным подтверждением его избранности. Поверили трактовке лишь треть братиан, однако этого хватило, чтобы у них началась междоусобица. Братки сосредоточились на разборках и перестали путаться под ногами. Я хотел стимулировать сей приятный для нас процесс, но теперь поступлю иначе… Валиев получит новую трактовку как абсолютную истину. Коллегия вплотную займётся Северцевым и забудет о Винсе. Братиане тут же прекратят конфликты и тоже всецело сосредоточатся на Северцеве. Соответственно, о Винсе они вообще ничего не узнают.
— Звучит неплохо, — одобрила Малнира.
— Тебя что-то смущает?
— Винсент. Он горд и честолюбив.
— Отличные качества для наследника рода Адвиагов.
— Несомненно. А ещё Винс очень умён и сообразителен. Такие качества побуждают их носителя блистать талантами, стремиться как можно скорее стать кем-то и чем-то значимым. Сделаться крутым перцем, как любят говорить молодые. Или вылезти в суперпоцы, как говорили в эпоху нашей с тобой юности.
— Не понимаю, что в этом плохого, — нахмурился Дронгер.
— Как думаешь, — спросила Малнира, — стать Избранным — это означает сделаться крутым перцем? Самым крутым и перцовым из всех!
Дронгер вскочил с подлокотника.
— Нет!
Малнира с усмешкой смотрела на мужа:
— Как скоро Винс сообразит, что Погибельник и Избавитель — одно и то же лицо?
— Думаю, — медленно проговорил Дронгер, — пристальное внимание братков и коллегианцев к Северцеву заставит Винсента забыть о том, что Панимер назвал его Погибельником. Так что я в контору.
— В разговоре с Валиевым постарайся быть как можно убедительнее. А это тебе на удачу. — Малнира встала, крепко поцеловала мужа. Дронгер ответил не менее страстно.
— Жаль, надо идти, — вздохнул он. — Но скоро мы всё наверстаем. Вот отправим детей за границу и устроим себе роскошнейший медовый месяц где-нибудь в горах, подле озера. А сейчас я должен спешить.
— У тебя всё получится, — заверила Малнира.
= = =
Архонты сидели в зале Совета, рассматривали настенную видеопанель с фотографиями Авдея и Винсента.
— Избавитель Панимера, — сказала Маргарита, — гораздо лучше, чем теньмовский. У мальчика видна харизма, есть артистизм. Он будет прекрасно смотреться на стереовидении. И своенравия у бывшего придворного не в пример меньше, чем у выкормыша мятежников.
— Равно как и житейского опыта, и критичности восприятия, и независимости, — добавил Тромм. — Фенг не привык жить один и решать всё самостоятельно. Ему обязательно надо к кому-то прилепиться, найти себе покровителя. В обмен на ощущение защиты он будет податливее, чем глина в руках скульптора. Надо тщательно продумать, что мы вылепим из столь прекрасного материала.
— В Гирреане Фенг жил один и прекрасно со всем управлялся, — возразил Лиайрик.
— Не один, — сказала Маргарита. — Ему помогали Авдей Северцев и Кандайс Джолли. Без них он вряд ли бы уцелел в пустоши.
— Не уверен, — скептично выгнул хвост Лиайрик. — Фенг явно не так прост, как кажется. Могут быть сюрпризы.
— Могут, — согласилась Маргарита. — Но будут недолгими. Поэтому я поддерживаю Тромма. В Избранники надо вводить Фенга.
Лиайрик досадливо клацнул шипами. Но два голоса против одного означали, что решение принято и отменено быть не может.
— Панимер нам нужен? — спросил Тромм. — Если да, то забирать его надо немедленно. Через неделю в гирреанской психушке из него сделают растение.
— А зачем нам Панимер? — удивился Лиайрик.
— Вот и я думаю, что ни за чем, — сказал Тромм. — Пусть остаётся в Гирреане.
= = =
Гюнтер заглянул в салон космонет-клуба.
— Свободных мест нет, — сказал Николаю и Авдею. — Придётся топать в соседний квартал. Надеюсь, там компьютер будет. Вечер — час пик для таких заведений.
— Значит, немного погуляем, — ответил Николай.
— Авдей, — глянул на него Гюнтер, — ты знаешь Пророчество святого Льдвана?
— Разумеется. Его все знают. Только Льдван не святой — во всяком случае, официально. Ни одной церковью он не канонизирован.
— Не суть важно. — Гюнтер немного помолчал. — Авдей, что ты думаешь о Пророчестве? И об Избраннике?
— Гюнт, я атеист, а ты правоверный лаоранин. Пророчество — не та тема, где мы можем сойтись во мнениях. Вне зависимости от того, называешь ты его героя Избранником или Погибельником.
— Ты и Погибельника отрицаешь? — поразился Николай. — Я знаю, что реформисты пренебрегают Избавителем, но я и подумать не мог, что вы отвергаете Погибельника.
— Погибельник нужен только Коронному совету. И то лишь по причине умственной ущербности большинства его членов.
— Как это?
— Без комментариев, — сказал Авдей.
— Но почему? — настаивал Гюнтер.
— Потому что ничего приятного я не скажу.
— Авдей, я не собираюсь выпрашивать у тебя комплименты пророку Льдвану! Мне нужно разобраться в ситуации. Я знаю, что думают те, кто ждёт Избавителя. Я знаю мысли тех, кто боится Пришествия Погибильника. Но я не понимаю тех, кто вообще отвергает Пророчество!
Авдей вздохнул.
— Послушайте, пацаны, вы отличные ребята, и я не хочу говорить ничего такого, что может вас обидеть. Совсем недавно вы были братианами, и…
— Как это были?!.. — с испугом, растерянностью и возмущением начал Гюнтер, но тут же опомнился: — С чего ты вообще взял, что мы братки?
— А то не видно… Вы правильно сделали, что бросили эту гопу.
— Бросили? — переспросил Николай.
— Братки в Гирреан попадают двух категорий — ссыльные и беглые.
— Да, ты угадал, — тихо произнёс Гюнтер. Глянул на Авдея, опустил глаза и спросил: — Будь мы актуальными братианами, а не беглыми, ты бы даже разговаривать с нами не стал, верно? Как и все реформисты…
— Я не реформист, а всего лишь сын реформиста. И я считаю, что каждый имеет право верить в то, что ему нравится. Даже в Пророчество. Но только при условии, что не пытается навязывать свою веру другим. Поэтому давайте закроем тему.
— О Погибельнике ты можешь говорить, не стесняясь, — сказал Николай. — Эту трактовку Пророчества в братствах никогда не считали достойной доверия и уважения. Гюнтер прав — нам надо разобраться во всех точках зрения на вопрос. В том числе и в твоей.
