Анна остановилась, как вкопанная. Посмотрела налево, направо… оба лестничных пролёта поднимались вверх… под крутым углом. Она стояла одна на лестничной площадке между вторым и первым этажами, как на дне ущелья, судорожно нащупывая в колчане гарпунные стрелы, кусая губы…. и дороги обратно вниз не было. Как не было ни Сашки, ни звуков, ни надежды, да и сил, наверное, уже никаких не было — только настойчивая мысль пульсировала в висках: «Одна, неужели опять одна? Одна… не хочу…не могу… не могу!!!»
Весёлый гном смотрел на неё со стены. Губы его были ярко-красными, как будто старый бородатый хрен только что напился крови. Он подмигивал, глумливо разведя руками — а вот тебе, мамочка! Вот тебе! Приколись. У нас тут весело.
Илья, МёрсиОно, под водочку-то, хорошо идёт. Разговорились. И спина почти не ноет, во всяком случае, если сесть удобнее, палки лыжные положить одним концом на сиденье и на них правую ногу пристроить — удобно! Жаль, стул офисный, не очень мягкий, но «за неимением кухарки дрючат и дворника», как говорил бывший оператор станков с ЧПУ завода 333, а ныне вполне нормально преуспевающий бизнесмен Важенин, совсем недавно переехавший из 21-го дома в другой район вместе с женой Наташей-сомелье.
— Я тут как-то наткнулся на газеты 90-х. Сашка с антресолей их достал. Вроде, и времени немного прошло, а читаешь — глаза на лоб лезут. И о чём только не болтали люди в то время! Вот ты, Мёрси, скажи мне — рубль сейчас конвертируемый или нет?
— Да хрен его знает, — пробормотала Мёрси, решившая почистить свой пистолет. Саша показал ей, как это делается, вот Мёрси и решилась. Дело было совсем непривычное… и какое-то неуместное. Хорошо, хоть оружейную смазку запасливый Сашка в «Охотнике» в своё время прихватил, а то бы ковырялась сейчас Мёрси какой-нибудь веточкой, как дитё. И запорола бы оружие — это уж точно!
— Вот и я не знаю. Так вот, в те времена о конвертируемости рубля только и талдычили. Я вспомнил, как даже в «чайхане» об этом нет-нет, да и заведут разговор. Понимаешь? Чуть что — мужики горячатся: «Это всё потому, что рубль неконвертируемый! Вот введут его и сразу у нас в России всё нормально будет!»
— И чего?
— Да так… к слову. Просто тогда все трепали именно эту долбанную конвертируемость, как панацею, а сейчас панацеей считают что-то другое. Каждой пятилетке — свой фетиш. Все машут руками, дискутируют, спорят… и все этим довольны. Мол, в спорах рождается истина. Всегда… и сейчас — тоже.
— Какое тебе «сейчас»… вымерли все… наврал этот ваш Сатана, вот и всё.
— Наврал… — Илья вздохнул и стал откручивать колпачок фляги, — хорошо бы — «наврал»…
Он выпил глоток, поморщился, потряс головой и продолжил:
— А вдруг, не наврал? И сидим мы сейчас с тобой в параллельном мире! А в нашем, родном, мире обсуждают какой-нибудь очередной План спасения родины из тисков кризиса…
— Не трави, блин, душу! — рассердилась Мёрси. — Какая разница, параллельный мир или перпендикулярный! Мы-то, здесь сидим!
— Тихо, тихо… не горячись! — примирительно сказал Илья. — Что ты… взвилась, как петарда? Это я так… развлечь тебя пытаюсь.
— Не надо меня развлекать, — буркнула Мёрси, протирая рукоять собранного ПМ и запихивая его в кобуру. — Я и без этого развлечённая. Мне, вон, в туалет надо, а одна идти боюсь. Оторви задницу от стула и проводи даму пописать.
— Это мы запросто, — засуетился Илья. Кряхтя, он поднялся и вдел руки в петли лыжных палок. — Это нам пара пустяков. Можете заодно и покакать…
— Вот принёсёт Анна шприцы и будем мы тебя колоть со страшной силой, — заявила Мёрси. — Перестанешь кряхтеть, как старый дед, и гадости девушкам говорить!
— Какие ещё шприцы? — подозрительно спросил Илья. — Не надо нам никаких шприцов! Мы и слов-то таких не слыхивали. Вот ещё, моду взяли, инвалида обижать… таблетки — и всё!
— Ничего, уколы лучше! — мстительно сказала Мёрси, доставая из кармана пачку бумажных салфеток и свечу. — Так… бумага есть… свечка, спички здесь… пошли!
— Уколы… — бормотал Илья, сопровождая Мёрси. — Блин, Гиппократы хреновы, эскулапы-любители! Не дам я вам свою задницу! Разогнались! Сами ширяйтесь хоть до опупения, а ко мне даже и не подходите!
Мёрси зажгла свечу и прошествовала через офис в сортир, чувствуя себя по-идиотски. Раньше они ходили вдвоём с Анной. Опасливо приоткрыв дверь, она осветила туалет. Всё было спокойно и даже как-то по-домашнему уютно.
— Если страшно, давай на улицу пойдём. Присядешь за углом, — сказал Илья, усаживаясь в кресло.
— Всё нормально, — огрызнулась Мёрси. — Не мешай.
— Хорошо, — покорно согласился Илья. — Не буду мешать тебе сосредоточиться. Если надо, могу переливать воду из стаканчика в стаканчик, чтобы тебе было легче настроиться на нужную волну…
Мёрси невольно фыркнула, на мгновение представив себе эту сцену. Показав Илье средний палец, она, улыбаясь, вошла в туалет и закрыла за собой дверь на задвижку, — вдруг откроется… неловко будет. Блин, ну тут и слышимость… каждый шорох, как из телевизора, отчётливо и чуть ли не с эхом…
Облегчая ей жизнь, понятливый Илья забарабанил пальцами по жестяной боковине системного блока офисного компьютера и запел:
— Солдатушки, бравы ребятушки, да где же ваши жёны! Наши жёны — пушки заряжёны, да вот где наши жёны!
«Замечательно! — подумала Мёрси. — Мне осталось только подпевать… сидя на толчке!»
…Из тумана вынырнул Пёс. Он подошёл к оставленному костру и на мгновение повернул огромную голову к двери салона «Оптика». Принюхавшись, он хмуро побежал дальше. Сашки здесь не было. Он ушёл. Ушёл дальше.
Пса ещё можно было узнать… но теперь это был массивный зверь в шипастом ошейнике. Глаза его горели мрачным светом, мощный загривок покрывала густая рыжая шерсть. Тугие мышцы бугрились под шкурой. Исполосованная шрамами морда пугала.
Зверь скрылся в тумане. След Сашки был отчётлив — он прошёл здесь чуть меньше часа назад.
Сашка (последние минуты)Он поднялся до второго этажа и остановился. Анна, вот только что шедшая следом, исчезла. Наверное, она просто отстала, да! Надо подождать.
Он стоял, глядя вверх. Всё было тихо, только где-то далеко-далеко старательно брякало пианино: «Мишка с куклой громко топали, громко топали, топ-топ-топ…» — это в поликлинике-то!
Сашка, улыбаясь, повернулся назад и открыл рот, чтобы окликнуть Анну…
— Додон, сука! Прикрывай! Х…ля ты вошкаешься!!! — прямо в лицо проорал мокрый и грязный Вакса. — Слева, слева держи, б…дь, порежут, ведь, всех!
