Авторадио рассказало о том, что скончался патриарх Московский и всея Руси. Из российских новостей было трудно догадаться о причинах его смерти, что рождало самые невероятные слухи. И как это нередко бывает, самые невероятные предположения были ближе всего к правде. Говорившие о растущем господстве сатаны были совсем недалеки от истины. Черные сестры давно пытались расколоть и ослабить мир, а патриарх мешался своими стараниями примирить православные церкви по разные стороны океана. Какова была роль темных сил в случившемся, оставалось только гадать.
Авторадио, с другой стороны, сообщало об острой сердечной недостаточности развившейся после многочисленных инфарктов. Святой отец уже давно не полагался на своего вышестоящего патрона и лечился у грешных врачей. Причем не у родных, православных, а у чужеземных, католиков. Вот уж воистину на Бога надейся, а сам не плошай! Сю обнимала напряженные плечи Дичи и не подозревала о богохульных мыслях, рождавшихся в его голове.
Она жалела, что их группа не сумела уговорить Дмитрия переехать с ними в Чикаго. Многие из них хорошо знали Викторию и не раз навещали ее, особенно когда та была в больнице.
«Да, в Чикаго холоднее зимой, но как часто Виктория выходила на улицу в зимнее время? — в который раз спрашивала себя Сю. — А летом у нас порой даже жарче чем в Балтиморе, но зато нет такой удушающей влажности. Ну, да что теперь говорить»…
Выпустив убитого горем друга из своих объятий, Сю подошла к кровати. Лицо Виктории было слегка отвернуто от нее.
Ей показалось, что даже в бессознательном состоянии жена друга встретила ее с холодком. За все годы их знакомства Сю так и не удалось сломать этот лед. Она всегда чувствовала к себе ревностное отношение Виктории и никогда не понимала причины.
Сю осмотрела на окрашенные красными всполохами кудри, неумело собранные в хвост.
— Дмитрий, это ты делал? — Да. У нее жар и шея все время потеет под волосами. Вот я их и убрал.
— Хочешь, я сделаю красиво? Какой бы стиль ты хотел? — Две косички. Последнее время она любила их заплетать.
Вича тогда была похожа на маленькую девочку из Швеции, и я дразнил ее Хельга.
Дича отвернулся и промокнул глаза. Сю, сама чуть не плача, распустила златокудрый хвост и стала плести косички. Она всю жизнь мечтала о девочке, но родила двух мальчишек. Подруги завидовали ей, ведь теперь она была в почете у родственников, и ее имя будет увековечено в генеалогическом древе семьи. В провинции, откуда был ее муж, женщина, не родившая мальчика, не заслуживала внимания и не вносилась в семейную летопись. А Сю до семейной иерархии не было никакого дела, она просто хотела девочку.
* * *
Вича чувствовала присутствие соперницы. Конечно, «соперница» — это было громко сказано. Во-первых, Сю была старше ее лет на пять, ну, а во-вторых, она была не совсем красива, а, скорее, совсем некрасива.
«И что мой Дича в ней нашел?» — не раз спрашивала она себя, хотя догадывалась, что дело вовсе не в Сю, а в ее детях.
Она видела, с каким интересом муж возится с китайчатами и учит их играть в шахматы. Он подарил каждому из них членский билет Американской шахматной федерации, и теперь они вместе играли на официальных турнирах. Дича часто возил мальчишек на соревнования, проходившие обычно по выходным и не раз звал Вичу с собой.
— Мне там неинтересно, — отвечала она после своей первой поездки.
Вича не говорила мужу, но ей было больно смотреть на счастье полноценных семей, для которых эти турниры превращались в клуб по интересам. Пока дети играли, их матери без остановки щебетали обо всем и не о чем. Отцы же, в большинстве своем неудавшиеся шахматисты, обсуждали последние новинки теории и компьютерные программы. Дича там отдыхал душой, отвлекаясь от невеселых будней. Он наблюдал за баталиями своих учеников и переживал за них больше, чем за собственные партии.
Неосознанная ревность и страх потерять мужа не давали Виче покоя. Ее беспокойство достигло предела, когда пришло известие о гибели друга, который был свидетелем на их свадьбе.
Узнав о его мучительной смерти от некроза поджелудочной железы, Вича тихо заплакала. Всю неделю она была подавлена.
Дича тоже тяжело переносил смерть лучшего друга, с которым болтал по телефону буквально за несколько дней до трагедии.
Исподволь Дича стал замечать, что жена ему стала уделять больше внимания, чем обычно. Она забросила Интернет и тихо сидела рядом, когда он был чем-нибудь занят. Его это только радовало, а Вича была охвачена непонятным беспокойством.
Она стала безотчетно бояться, что Дича может уйти к другой женщине, которая сможет родить ему ребенка. Смерть их свидетеля стала угрожающим знаком для безопасности ее семьи…
Наступили школьные каникулы, и Дича зачастил с китайчатами на шахматные турниры. Вича скучала дома одна, и недовольство накапливалось с каждым днем. И вот однажды она решилась. Достав фотоальбом, она нашла фотографию с вечеринки у Сю. Выхваченный вспышкой вид застолья вернул ее в прошлое лето.
Они сидели на открытой веранде, наслаждаясь закатом и ленивой беседой. Как ни странно, она понимала английскую речь с грубым китайским акцентом лучше, чем плавно текущую из уст коренных американцев. На той вечеринке она позволила себе выпить лишнего. А началось все с соревнования с партнером мужа Сю по бизнесу, который приехал на переговоры из Китая и имел странное имя Тоби. Именно так называлось ее лекарство для ингаляций, подавляющее рост бактерий в легких.
Этот мужчина-антибиотик постоянно подливал ей водки и, чокаясь, приговаривал: — Дном вверх, дном вверх! — что очевидно являлось русским эквивалентом «пей до дна».
По китайским традициям ставить на стол недопитую стопку, если уже с кем-то чокнулся, означало оскорбить собутыльника. Вича азартно приняла вызов и не отставала от Тоби, хотя и разбавляла водку апельсиновым соком. И она победила. Когда поверженный соперник заперся в ванной, Вича гордо покинула поле боя. Она сумела сама дойти до машины и, помахав всем рукой, плюхнулась на сиденье. Но как только гостеприимный дом пропал из виду, улыбка исчезла с ее лица и она тихо прошептала: «Мне очень плохо».
Дича тут же остановился у обочины. Выскочив из-за руля, он побежал к багажнику за пластиковым пакетом. С пакетом в руках он рванулся к пассажирской двери, но опоздал на какоето мгновенье. Победный фонтан непереваренного ужина хлынул на пол так любимой Вичей машины. Если бы это сделал кто-то другой, то был бы убит на месте, да и себя бы она тоже не пощадила, если бы была в состоянии.
— Что же я наделала?! Какая я дура! — причитала Вича в полузабытье, пытаясь вырвать носовой платок, которым Дича вытирал ей лицо. — Отдай тряпку, я сейчас все уберу! В ответ Дича лишь крепче подтянул ее ремень безопасности.
