Обычный англичанин.
— И еще, Эмберхарт, — Накаяма замер в шаге от двери, оборачиваясь, — Советую тебе туда идти как представителю Иеками и с её благословения.
— С какого перепуга? — нахмурился я, а затем испытал просветление, случающееся, когда мысль догоняет слово, — Это гениально!
Поверенный ухмыльнулся, как поймавший на необитаемом острове русалку моряк, и ушел в свой кабинет. Посмотрев на дату оповещения, я ругнулся. Сегодня. Наверняка преподавателям отправляли за пару недель! Но так даже лучше, все равно день свободен. До момента, когда начнутся тренировки с «Паладином», я должен успеть максимум.
Получить официальное дозволение будущей главы рода выступить от её имени было делом элементарным… в отличие от задачи укротить пугающий энтузиазм прыгающей вокруг меня Рейко, воспылавшей непременным желанием принять участие в действе. Отговорив непоседу с помощью логики, авторитета и подкупа хлебобулочными изделиями, я собрал все заготовленные материалы и убыл на Гаккошиму в одно лицо.
Закурив в карете, я отрешился от внешних дел, чтобы обратиться к внутренним.
— «Эйлакс. Ты узнал что-нибудь новое?»
Мой внутренний демон не замедлил с ответом:
— «Только суммировал плоды наших с тобой общих опытов и экспериментов, сведя их к нескольким знаменателям. Озвучить?»
— «Если у тебя есть свободное время».
Эту шутку запертое внутри меня существо переваривало несколько секунд, после чего выдало нечто, напоминающее смешок. Сам Эйлакс отличался редкостной адекватностью, совершенно не тяготясь своим положением. По каким-то причинам, благополучно им от меня скрываемым, демон не торопился домой, будучи совсем не против идеи поспать лет восемьдесят или сто. Единственное, что заставляло его время от времени просыпаться, было опасением, что я из-за своей беспокойной жизни перенервничаю и дестабилизирую нашу с ним связь, что грозило неслабым катаклизмом Японии и фатальными последствиями для нас обоих.
— «Слушай тогда, шутник-самоучка. Хотя… если уж прямо, то слушать особо нечего. То, что ты извергаешь по желанию, окрещенное нами „Тишиной“, имеет совершенно неясную природу. Это может быть энергия, нематериальная субстанция, даже пространство с иными законами физики. Может быть и все вместе взятое. По природе явления могу сказать лишь то, что оно встречается/существует там, где ты куковал бездну времени, пока тебя не подобрал какой-то пустотный мусорщик»
— «То есть, мы знаем не более, чем поняли в первый раз, что ли?», — справедливо обиделся я на невкусную прозу жизни, — «Я даю дорогу чему-то странному, что плохо действует на людей, но укрепляет реальность? Так себе прогресс»
— «Увы, но да», — согласился со мной собеседник, — «Ты, знаешь ли, далеко не лаборатория с измерительными приборами, да и опыты нам ставить не на ком. Но я вижу сходный эффект между твоей „Тишиной“ и эффектом эфирной Бури. Оба этих явления обладают воздействием на души»
— «Что?» — неприятно поразился я.
— «Элементарная логика», — тут же отрезал Эйлакс самым самодовольным тоном, — «Вспомни полицейский участок. Простолюдины в форме и задержанные кровоточили и задыхались, так? Теперь вспомни, что произошло при твоей инициации этой самой Тишиной. Она происходила в компании твоих знакомых, которые являются дворянами, а значит — обладателями развитой энергетики. Пусть воздействие и было кратковременным, но его негативные явления ощутили только слуги, испытав недомогание»
— «По-моему, если и есть нечто, противоположное Буре, так это Тишина», — поделился я своим предположением, которое отдавало достаточно высоким уровнем абсурда.
— «Склонен с тобой согласиться, мой невольный друг», — хмыкнул демон, — «Предполагаю, что это явления разного порядка. Если Буря отрывает слабую душу от тела, то Тишина эту же душу просто заставляет чувствовать себя не на месте. Даже не так, Тишина… приглушает связь между телом и душой, из-за чего Искру начинает тянуть назад, в Великую Реку, а тело, чувствуя слабеющие связи, начинает добросовестно, хоть и не быстро, умирать».
— «То есть, я обладаю способностью массово и медленно убивать простолюдинов?», — кисло подумал я, представляя себе пустое место там, где у меня раньше цвели мечты и перспективы.
— «С тем же успехом, ты бы мог сказать, что револьвер — это чесалка для спины», — хмыкнул Эйлакс, — «Мы просто слишком мало знаем».
Чудесно. Я просто-напросто Франкенштейн какой-то. Самый настоящий попаданец, только выдранный из места, где он жил долго и счастливо. Крутейших благородных кровей, голубее некуда, но изгнанный. С самым настоящим могучим демоном внутри, но категорически не желающим тратить хотя бы кроху своих сил. Со способностью, буквально выдавливающей душу из других людей, но действующей совершенно бесконтрольно, а самое главное — на мещан! Зачем мне может понадобиться в жизни травить вокруг себя простолюдинов? Зачем?!
Мой крик души был услышан лишь заржавшим как конь Эйлаксом. А ведь когда-то считал одержимость полезной! Эх, придется и дальше надеяться лишь на револьвер.
…ну и Дариона Вайза. Вредный демон, испортивший мне в юности немало нервных клеток, с каждым днем всё больше и больше доказывал свою незаменимость в своей роли поверенного, работая за десятерых. Я понимал, что он и свои дела проворачивает, но и мысли не допускал интересоваться их природой. От добра — добра не ищут.
Как я и предполагал, в местном Доме Отдыха Учителя студентов не ждали от слова «совсем». Пропустили меня, хоть и с боем, только из-за благоразумно надетой мной формы академии, большого и важного дипломата с материалами, а также давления, которое я оказал на бдительного вахтера. Появись я здесь в своем новом красном наряде, то, скорее всего, со мной бы обошлись на порядок вежливее, но дали бы от ворот поворот. А как студента — со скрипом, но пустили.
Сопротивление мой приход вызвал вовсе не потому, что появление студента на этих вечеринках было чем-то запретным, просто подобное было не принято. Если у кого-то были идеи, предложения, критика… даже просто пожелания, то тот человек шел прямиком в студенческий совет Якусейсшо, излагая свои чаяния специально выбранному студенту, называемому президентом студсовета. Этот несчастный, добровольно взваливший на себя очень почетную, но все-таки ношу, и работал промежуточным звеном между преподавательской братией и студенческим обществом. Проявлять инициативу вне этой устоявшейся цепочки было моветоном.
Чхать я на это хотел! Просто потому, что система была ущербной и тормознутой. Президент студсовета был некоей компромиссной фигурой, прекрасно осведомленной о пожеланиях и политике руководства академии. Он или она могли совершенно безбоязненно завернуть любое начинание, если оно было хоть сколько-то неудобным.
А моё было как ёж с распахнутым зонтом в заднице.
И сейчас я планировал как следует обустроить ловушку, чтобы зафиксировать достаточное количество людей в одном помещении перед тем, как запускать (или впускать?) ежа с зонтом.
Сделать это оказалось довольно просто, благо, что приехал я заранее. Войдя внутрь презентабельного и вполне современного здания, напоминающего помесь библиотеки и клуба, я тут же поймал местного, который оказался подрабатывающим студентом-второкурсником из Куросёбанаэн. Парень продемонстрировал идеально подходящий для моих целей кабинет и поделился ключом, радостно скрывшись потом с глаз, унося купюру в десять тысяч йен. Да, не все аристо могут похвастать достатком…
Развесив графики и разложив материалы, я дождался начала собрания, закрыл класс и… вышел на охоту.
Само действо было чем-то вроде близкого массового знакомства. Учителя, физкультурники, библиотекари и прочие медсестры с трудовиками обнюхивались, искали общий язык и натужно улыбались, зная, что высший преподавательский совет сейчас занят тем же самым, но и еще заодно решает, кому из них, маленьких людей, предстоит довольно долгий отпуск в год, а то и не в один. Атмосфера по этому поводу в главном приемном зале стояла довольно нервная.
