Город, который накрывали сумерки, уже расцветился фонарями, сиянием витрин и вывесок, а на улицы вышли дополнительные полицейские патрули, одетые по ночному времени в сверкающие серебром ремни крест-накрест опоясывавшие фигуры.
Погуляв немного среди разодетой публики, Николай, остановился у ярко освещённого входа в клуб Байкал, устроенный в бывшем доме Черткова на Мясницкой улице.
Место судя по отзывам знающих людей отличалось прекрасной кухней, так что Николай чуть задумавшись пошёл ко входу.
– Господин… – Стоявший у входа лакей в лазоревой ливрее, почтительно поклонился принимая перчатки и тяжёлую трость у Николая.
– Боярич Белоусов. – Спокойно отрекомендовался Николай, и пошёл наверх откуда доносился гул публики, и звуки оркестра.
Шустрый распорядитель сразу отвёл его к столику, за которым сидел сорокалетний полковник в чёрном полицейском мундире, рядом с очаровательной женщиной в светло-сером шёлковом платье, расшитом мелким жемчугом.
– Вы позволите? – Николай, не обращая внимания на суету метрдотеля, коротко поклонился, и представился как того требовал этикет.
– Садитесь, молодой человек. – Мужчина радушно взмахнул рукой, показывая на свободное кресло. – Полковник шестого управления Коллегии внутренних дел, Иосиф Джугашвили. Не могу к сожалению, добавить «к вашим услугам» ибо моими услугами пользуются как правило люди совсем другого сорта. – Полковник усмехнулся. – Также представляю вам мою супругу Котэ Джугашвили, урождённую Иоселиани.
– Здравствуйте господин Белоусов. – Негромким, но очень звучным голосом произнесла женщина, и улыбнулась так, что Николаю вдруг показалось, что в зале стало светлее.
Уже через полчаса, они беседовали словно старые приятели, и Коте, мягко направляя беседу выяснила у Николая всю его недолгую биографию, включая последние события.
Полковник Джугашвили, который в числе прочих полицейских чинов разбирался с тем, как могла столь долго работать в Москве интернациональная банда налётчиков, сразу вспомнил несколько страниц в деле посвящённых Николаю Белоусову, и теперь с удовольствием наблюдал за юношей вживую.
Сам Джугашвилли, стал полицейским почти случайно. Когда ему, босоногому горийскому мальчишке попала в руки затёртая книжонка о похождении сыщика Натаниеля Пинкертона, он буквально «заболел» романтикой сыска, и просиживая всё свободное время в городской библиотеке, проглотил и Артура Конан Дойля, и массу других книг. И естественно, поступил не в духовное училище, как того хотела его матушка, а в Тифлисскую полицейскую школу, которую окончил с отличием и золотой медалью, и в числе пяти лучших учеников, был направлен для работы в Москву.
Затем были десять нескучных лет в Особом Летучем отряде Шестого Управления, занимавшегося отловом бандитов, знакомство с дочерью князя Иоселиани, и рождение двух дочерей старшей из которых сегодня исполнилось десять лет. Детский праздник в гостеприимном доме Джугашвили уже отшумел, и оставив дочек на попечение няньки, супруги отправились в клуб, чтобы спокойно отметить это событие.
Но новому собеседнику, полковник был искренне рад. Юность Белоусова, и стальной стержень который чувствовался в молодом человеке, так напомнил его самого в ранние годы, что он с улыбкой смотрел на него, временами поглядывая на Коте, что упражнялась в методах мягкого допроса, выясняя всю подноготную Николая.
Впрочем, сам Николай, который прекрасно понял, что его именно вытряхивают и просвечивают, был не против, так как прятать ему было решительно нечего.
– Господа, сегодня у нас необычный вечер. – Вышедший на небольшую эстраду конферансье в белоснежном смокинге, с широкой улыбкой оглядел зал. Какие гости, какая публика… И для вас сегодня, поёт молодой, но очень интересный исполнитель из Одессы Леонид Утёсов!
Мужчина в чуть мешковатом костюме, и гладко зачёсанными темными волосами, легко выскочил на сцену и блеснув глазами коротко поклонился публике и запел несильным, но очень выразительным голосом.
– Осенней ловли началась пора,
Смолистый дым повиснул над котлами,
И сети, вывешенные на сваях,
Колышутся от стука молотков.
И мы следим за утреннею ловлей,
Мы видим, как уходят в море шхуны,
Как рыбаков тяжёлые баркасы
Солёною нагружены треской.
Кто б ни был ты: охотник ли воскресный,
Или конторщик с пальцами в чернилах,
Или рыбак, или боец кулачный,
В осенний день, в час утреннего лова,
Когда уходят парусные шхуны,
Когда смолистый дым прохладно тает
И пахнет вываленная треска,
Ты чувствуешь, как начинает биться
Пирата сердце под рубахой прежней17…
Стоило Утёсову под аплодисменты покинуть сцену, как слева раздался знакомый голос.
– Коля? – Вышедшая из кабинета, где праздновали возвращение её на российскую сцену, Анастасия Романова, остановилась в двух шагах от Николая, и прижав руки к груди широко раскрытыми глазами смотрела на молодого человека, так вовремя появившегося на борту Титаники.
– Анастасия Николаевна. – Николай встал, и учтиво поклонился.
– Какая я тебе Анастасия Николаевна! – Девушка сердито топнула ножкой, и вдруг покраснела. – Господи, что я несу… Но я так рада тебя видеть…
Николай улыбнулся, и ещё раз поклонился.
– Позвольте представить вам полковника Иосифа Виссарионовича Джугашвили с супругой Коте Григорьевной. Господин полковник, в свою очередь представляю вам звезду русского балета – боярышню Анастасию Николаевну Романову.
Уже чуть успокоившаяся девушка, чуть склонила голову в изящном поклоне.
– Составите нам компанию, Анастасия Николаевна? – Полковник Джугашвили встав, отодвинул стул, чтобы девушке было удобно сесть.
– Если угостите настоящим грузинским вином… – Глаза балерины сверкнули словно два бриллианта.
– Мы как раз пьём Пиросмани18 девятьсот двенадцатого года. – С улыбкой произнесла Като, наблюдая как расторопный официант ставит ещё один прибор, и наполняет высокий бокал рубиново-красным вином. – Потрясающий букет, и терпкая сладость словно воздух Картвели19.
Верная себе, Като быстро разговорила Анастасию, и та уже через пять минут рассказывала, об освобождении из плена французского авантюриста, впрочем, умолчав, как она в этот плен попала. В рассказе молодой девушки, Николай и его наставник выглядели как минимум былинными богатырями разбросавшими голыми руками многотысячное воинство.
Коте Григорьевна конечно поделила сказанное на десять, но свои выводы сделала, чуть заметно сдавливая руку супруга в тех местах, которые она считала особенно интересными.
А в это время, полковник Романов, потерявший дочь из виду, приподнялся из-за стола, чтобы через раздвинутые занавеси, отделявшие кабинет, осмотреть зал, и через несколько секунд увидел её оживлённо беседовавшую с жандармским полковником, какой-то женщиной, и молодыми человеком, в светлом костюме.
Он прекрасно знал, как именно его дочь попала в сети французу-шаромыжнику, и с некоторых пор не доверял её знакомствам. Поэтому он осторожно тронул за плечо сидевшего рядом генерал-адьютанта Трепова привлекая его внимание, и когда тот извинившись перед собеседником повернулся в сторону Романова, негромко спросил:
– Фёдор Фёдорович, а не подскажете, с кем-то моя несносная дочь, столь мило беседует?
– Где? – Взгляд обер-полицмейстера метнулся по залу, и сразу выделил знакомый силуэт дочери старого друга. – Ну, внешне всё более чем пристойно, – Генерал-адъютант легко, махнул стопку, и с наслаждением закусил крошечным бутербродом с красной икрой. – Полковник Джугашвили – яркая личность. Настоящая гроза бандитов и воров, получивший в их среде кличку Сталин. Супруга его, кстати, урождённая Иоселиани, проходит по ведомству Особой Канцелярии Первого Управления, в звании майора. Очень знаете ли опасная особа получившая прозвище Картвельская Гюрза. Подробностей рассказывать не буду, не имею права, но могу сказать, что она деятельно участвовала в очень и очень важных делах. А вот юноша мне незнаком. Сидит так, что не разглядеть. Но судя по одежде вполне приличный молодой человек.
