– А если мы его всё же приветим, а? Борис Александрович? – Сергий чуть прищурившись посмотрел на генерала. – Можем разом разрубить этот застарелый узел. Голицын наверняка оценит жест. Да и в преддверии выборов в Думу, весьма полезно.
Васильчиков мысленно перевёл дух. Простая мысль, которую он пытался донести до царя, наконец-то проявилась в его сознании, и дело оставалось лишь закрепить её.
– Хорошее решение Государь. – Генерал кивнул. – И я конечно не могу советовать в таких делах, но возможно интерес, продемонстрированный цесаревной25 Любавой, поможет как-то разрушить альянс с Долгорукими и Голицыными. Молодёжь так непостоянна…
Эту идею император обдумывал долго, но в конце концов признал её стоящей. Девочке и правда пора менять игры с куклами на игры с людьми.
А причину волнений государя вовсю закружил вихрь приёмов и торжеств в его честь и по поводу приезда в столицу. Памятуя о роли общества в своей судьбе, Николай не отказывал ни купцам, ни Совету крестьянских общин, произнося в меру прочувствованные речи, и благодаря за участие и поддержку особо отмечая роль знаменитых адвокатов Карабчевского и Кони. Но больше всего конечно старались родовитые дома, увидевшие в Николае выгодную партию. Газетчики уже раскопали размер состояния молодого поручика и десять миллионов рублей туманили головы юных девиц больше чем ярко-голубые глаза боярича, и гвардейская стать. Хотя были и те, кому даже такие деньги не застилали панораму.
Наталья Долгорукая – девица восемнадцати лет, высокая, стройная и подтянутая благодаря ежедневным занятиям в Женском Атлетическом Обществе, как единственная наследница состояния младшей ветви старинного княжеского рода, уже с шестнадцати лет участвующая в торговых делах семьи, была не просто красивой, а с должным на то основанием носила неформальный титул «Первой московской красавицы». Белокурая, как и все Долгорукие, стройная, но не хрупкая, она с детства владела пятью языками, и поступив на первый курс Московского Университета радовала преподавателей блестящими оценками по всем предметам.
Публично насмехаясь над нарастающей в Европе и Америке борьбой за эмансипацию, тем не менее, прекрасно фехтовала, метко стреляла, а её белоснежная Сойка – Блиц носилась по всей Москве вызывая сложные чувства у работников Департамента Дорожной Полиции, так как юную красавицу заслуженно любили за благотворительность и редкую красоту, но тихо ругали за неуместную лихость пристойную лишь гвардейским офицерам, но никак не знатной даме.
Кроме дурной привычки носиться на полной скорости по ночным улицам, Наталья Сергеевна обладала и несомненными достоинствами. Тонкие светлые брови над огромными глазами бирюзового цвета, нежные словно лепестки розы губы, которые никогда не знали краски, и длинная шея придавали ей вид совершенно неземной, и быть бы ей киноактрисой, ели бы не титул, и положение в обществе.
Стройную девицу в лёгком шёлковом платье, Николай заметил, когда поднимался по широкой мраморной лестнице в особняке Голицыных. Тонкая ткань выгодно подчёркивала все прелести фигуры, едва не выходя за рамки приличий, а струящиеся по спине волосы, забранные в косу, сверкали мелкими бриллиантами.
Вопреки нормам света, девушка была одна, и войдя в верхнюю залу сразу же обратила на себя внимание хозяев праздника – Ефима Петровича Голицына, и его супруги – Александры Николаевны Голицыной, которые сразу же подошли к гостье, чтобы обняться словно старым друзьям.
Николай только отдал шляпу и трость слуге, как раздался голос Ефима Петровича.
– Боярич, – Князь сделал жест, приглашающий подойти, и как только Николай оказался рядом, сразу же представил супругу и гостью.
– Вот, душа моя, хочу тебя познакомить с удивительным юношей, чьи похождения не дают покоя светскому обществу уже целый год – боярича Николая Александровича Белоусова.
– Премного наслышана о вас, молодой человек. – Александра Николаевна, одетая в синее шёлковое платье, с княжеской диадемой на длинных каштановых волосах подала узкую изящную ладонь в белой длинной перчатке для поцелуя.
– Княгиня, вижу слухи о вашей красоте весьма приуменьшены. – Боярич чуть склонил голову касаясь губами тонкой ткани на пальцах. – Моя слава увы – преходяща, а истинная красота царит в веках.
Чуть порозовевшая от удовольствия княгиня поощрительно улыбнулась.
– Так же боярич, хочу представить вам настоящую звезду московского общества – княжну Долгорукую Наталью Сергевну.
– Наслышан. – Белоусов поцеловал протянутую руку вдохнув терпкий аромат иланга и амбры, которыми пахли тонкие, но крепкие пальцы знаменитой московской красавицы. А ещё там были совсем экзотические запахи, которые он без труда опознал как мощные афродизиаки.
Глаза Натальи блеснули словно два топаза, и с ласковой улыбкой вивисектора она оглянулась словно была в доме Голицыных впервые.
– Тоже много наслышана о ваших деяниях достойных куда более зрелого мужа. – Голос у княжны был мягкий словно обволакивающий. – Она, кивнув Голицыным, по-хозяйски взяла Николая под руку, и ритмично наговаривая какую-то чепуху, повела его в сторону выхода в сад, где на зелёном газоне что-то наигрывал оркестр Сварожского полка.
После подробных лекций о словесном воздействии и трансовых состояниях, прочитанных серьёзными профессионалами, действия Натальи Сергеевны были весьма забавны, но не действенны, поскольку те же люди обучили Николая методам распознавания и защиты от подобных влияний.
Тем временем, они уже дошли до беседки, закрытой от остальной части сада высокими зарослями розовых кустов, и княжна чуть сбавила давление начав задавать вопросы о семье Николая и родственниках попутно то приближаясь, то чуть отдаляясь двигала чётко очерченной грудью и обдавая собеседника волнами манящих запахов.
А Николай просто наслаждался обществом великосветской красавицы, звуками её голоса, и общей атмосферой роскошного сада. После двухмесячного ада выпускных экзаменов в монастыре, это было непередаваемо, волшебно и очень волнительно. Тем более, что вечером он планировал прогуляться до Нескучного сада, где можно было найти любовное приключение на любой вкус, и кошелёк.
Через двадцать минут после начала беседы знаменитая московская красавица уже пребывала в состоянии лёгкой паники. Казавшаяся ей столь простой задача по охмурению провинциального боярича, оказалась не просто сорванной, а разнесённой в клочья. Молодой человек не реагировал ни на провокационные позы, ни на сложный коктейль запахов, созданный специально для неё придворным мастером-фармацевтом Ли Шунем, ни на гипноз, которому обучил один из преподавателей Московского Императорского Университета. Но весьма молодой, и по мнению света неискушённый в интригах юноша, не только успешно противостоял первой московской красавице, но и сам потихоньку начинал оказывать на неё влияние. Широкоплечий, словно цирковой атлет, с тонким аристократическим лицом, ярко-голубыми глазами на чуть смугловатом лице, одетый в костюм от московского ателье братьев Брукс, с лёгкой небрежностью характерной именно для высшего света, он вовсе не производил впечатления увальня, и провинциала. А его низкий, рокочущий голос, похожий на рык льва заставлял что-то дрожать в глубине живота Натальи словно камертон.
Разумеется, к своим восемнадцати годам она уже успела оценить прелести плотской любви и не единожды. Но всегда оставалась как бы над ситуацией относясь как к забавному приключению, не лишённому приятности, и не множила разбитые сердца предпочитая мужчин женатых, солидных и не склонных к безумствам.
История годичной давности, когда её двоюродная тётка княгиня Голицына после двухлетнего траура предпочла всем московским красавцам и сердцеедам никому не известного боярича, тогда наделала много шума, который стал настоящим штормом после устроенной Белоусовым «кровавой тризны». Всем тем, кто считал Белоусова удачливым искателем состояния, сразу были вынуждены переменить своё мнение, а когда узнали что молодой человек ещё и неприлично богат, свет решительно и полностью перешёл на его сторону.
