Распад - Cefas Bastard

Здесь стоял нерушимый опостылевший запах промозгло-леденящей сырости, пробирающей насквозь веянием послевоенной разрухи. Хлипкие одряхлевшие слои досок тянулись с потолка, со стен, извивающиеся под неестественным углом. Вокруг темнота. И  лишь шорохи в дальней комнате. Застоявшаяся гниль разрослась по предметам интерьера, поглощая стулья, разодранные кресла и прочую мебель. Из обивки кишмя сочилась орда всепожирающих тараканов. Было не сдержать омерзения и какого-то внутреннего предосязательного страха, чувствуя, как этот затхлый смрад закрадывается во внутренности, оседает едкой пронизывающей пылью… Находясь здесь, начинаешь дышать чаще, испытывая при каждом вдохе раздирающий приступ удушья. Одряхлевшее затхлое пространство, вытягивающее из тебя жизнь, отторгает и убивает изнутри. Каждый предмет овеян следами распада и болью сотен тысяч разрывающих игл. Из углов сочатся какие-то споры, а усиленное скопление этой едкой иссушающей пыли постоянно вырывается откуда-то из глубин… В прихожей, соединенной с кухней небольшим коридором, коридор обособлен перегородкой, обветшавшей и расслоившейся… Невзирая на это, дверь по-прежнему стоит на месте, хотя со стороны стен уже можно видеть струящиеся тлеющие паутины в кухне. Убийственный смрад навевает ощущение угасающей жизни. В сетях на полу роятся крепко-выросшие омерзительные личинки, пожирающие плоть мертвых тел животных, забредающих сюда, как очевидно, в поисках теплого места. Древесные нити, протянувшиеся здесь по всей площади, охватывающие все предметы неестественной сетью пульсирующих светоотражающих паутин, обволакивают рой термитов и липнущей моли, заманивая их своей тлеющей безжизненностью. Все живое стягивается в кокон, растянувшийся посередине, вплоть до потолка, чей зов поначалу могут слышать лишь падальщики, мелкие птицы и прочие слабые животные. Поглощающее жизнь ядро сочилось неестественным, неизвестно откуда взявшимся теплом. И хотя с каждым днем все усиливающиеся циклоны заносили внутрь неистовые продирающие ветра, что совершенно не характерно для нашего времени года, внутри оставался этот злосчастный огонек пульсирующего неизведанного света, – это неестественное ультрафиолетовое сияние, которое, казалось, имеет какое-то иное предназначение. Продолжительное гниение очень медленно иссушало эту безымянную заброшенную хижину, куда стягивалось все живое, и хотя с самого начала сюда добирались лишь низшие жизненные формы от насекомых до птиц, питаясь, она прокладывала свои отростки. Казалось, вместе с разрастающимся бесформенным гноем, отбрасывающим это чудовищное сияние, растет и нечто похожее на жизнь… какую-то иную жизнь, совершенно иную и более извращенную в нашем понимании. Появлялось все больше животных, которые различали этот пространный зов, словно бы подавляющий врожденные инстинкты. Кокон взрастил в своем радиусе целые ульи хищных насекомых, сочащиеся ужасающими миазмами, расползшимися по комнатам, кишащим этой всепожирающей гнилью; сущностью всепоглощающего распада.

Мир устоявшейся затхлости, существующий вот уже несколько поколений, словно бы протянувшихся в вечность, продолжает неуклонно расти, пускай, и в своем чудовищно медленном и едва различимом ритме. Сейчас это уже не имеет значения. Казалось, ничего не предвещало нарушению их покоя. Но «они», Твари, закаленные холодом внешней среды, в один из дней возжелали пищу гораздо крупнее их самих. «Они» сообщали свои просьбы «Ему», создавая импульс невиданной силы и масштабов. Чудовищный рев боли и отчаяния страдающих в леденящей сырости созданий, рожденных под чудовищным веянием всепожирающего распада, разительно превосходила насыщенные жаром их кокона ульи. И «матка» отошедшей ото сна королевы раскрылась, возжелав плоти «Высшей Расы» из всех существующих на нашей планете. «Их» зов обрушился на людей, ничего не ведающих о злой и нечистой силе, нашедшей свое пристанище в одинокой и обветшалой хижине среди обломков «старого мира».

Оглушенные непостижимым голосом извне, особо чувствительные отродья рода человеческого забились в паническом страхе, прикованные к своим койкам в психиатрических лечебницах. Мафиозные кланы, ведущие на улицах мирного города свои извечные расприи, внезапно оторвались от переговоров. Необъяснимый душераздирающий трепет ввергнул людей в ужас, словно бы передавливая им органы дыхания. Искушенные властью они забились в отчаянии, ощутив таинственное неосязаемое присутствие. Все колющие страхи, забившиеся в глубинах их тщедушного разума, поглощенного алчными намерениями, сопровождались безумием навязчивых мыслей. И терзаясь немыслимыми предосязаниями о крахе своей кровавой империи, они сдались в одночасье всеобщему гнету, уже всецело обволакивающему их сознания.

В семье Боттичелли, где в заключении держали девушку, которую необходимо было отпустить по условиям мирного существования между кланами, дом Боттичелли, находящийся на отшибе, не торопился этого делать, подбирая более выгодные условия для обмена. Несмотря на договор о мире, на дорогах тайно расположились люди Брандо. Прознав обо всем, приемный наследник их семьи, Винс, отправился спасать девушку, приходившейся родной дочерью влиятельному боссу, и к тому же, в которую он сам был до ужаса влюблен. Ее отец стал отцом и ему, когда узнал о чувствах Винса к чудовищной трагедии, случившейся в центре города посреди дня. Он вызвал преемника на серьезный недвусмысленный разговор, в ходе которого Винс впервые воспылал надеждой. После сокрушительного падения на одной из точек Брандо, люди в семье стали относиться к нему, если не с пренебрежением, то очень враждебно. Он всегда был незаметен в семье, на многих вылазках проявлялось его очень противоречивое отношение к черни, с которой нужно выбивать долги. Дом Брандо в своей идеологии утверждал, что это способствует восхождению юных талантов. Для этого он содействует пожертвованиями частным школам и гимназиям, в которых теперь есть возможность принять по обмену также и учеников из обычных государственных учреждений. Но сам Винс всегда был до последнего уверен, что это все ложь. И несмотря на предубеждения, он продолжал оставаться в семье, как крестный сын. Это создавало особое напряжение, если бы не внезапно развязавшаяся война. На одной из нейтральных точек, где также расстреляли несколько семей под опекой Брандо, были изнасилованы и убиты люди, некогда близкие боссу. Начались массовые беспорядки, затронувшие территорию Боттичелли. Погибло много черни, что и стало предтечей к перемирию. Их босс вместе с остатками из своих людей тайно похищает дочь Брандо. На что сам Брандо ничем не может ответить. В ходе переговоров, он советуется с преемником, одним из посторонних в этом конфликте, чтобы найти хоть какую-то жертву, по которой никто не будет жалеть. И узнав о чувствах приемного сына, решает воспользоваться этим в свою пользу.

Винс уже преследовал угнанный автомобиль на мотобайке, расстреливая кузов со всех сторон, но перекошенные люди Боттичелли неустанно вырывались вперед, даже и не думая останавливаться из-за надоедливого парня.

Он подобрался ближе и начал стрелять по колесам. Тогда-то киллер вылез из окна, развязав масштабную пальбу, отбросив его на почтительное расстояние. Машина Боттичелли неуклонно следовала на окраины в район черни, – обнищавших и голодающих людей,