сводящих концы с жизнью на обломках старого мира. За преемником клана Брандо отправились лучшие телохранители. Уже на окраинах произошла роковая перестрелка. Машина Боттичелли перевернулась в ходе взрыва одной из цистерн с газом, напрочь загородив дорогу. Девушку вели в мешке к ветхому заброшенному зданию напротив старой хижины. Винса подстрелили еще из окна, прежде чем он успел об этом понять и скрыться. В неистовой ярости приближенные к нему телохранители обрушили пулевой град из всего, что только у них было, на ходу поваливая деревья и просто взрывая все, что только попадалось впереди. Невзирая на раны, молодой парень скатился с дороги; прячась за листвой, поплелся к заброшенному зданию. Полез на ветхую крышу, заметив в окне плывущий перед глазами силуэт, словно бы перекошенный от ужаса. Истекая кровью, он рухнул вниз и поплелся к двери. В окнах не нашел ничего странного, однако все его тело обуздало неосознанное предчувствие, чем-то ввергающее в пространно леденящий озноб… Некая сила, вскользь прощупывающая внутренние органы… Он решительно распахнул дверь, ведущую в затхлое гниющее пространство боли и отчаяния, осязая каждой тканью на коже своего тела натиск неведомой силы, обитающей в неизведанном мраке… Не закрывая дверь, он прошел по комнате, минуя орды кишащих насекомых, разросшиеся отростки гниющей склизкой материи и, преодолевая отвращение, забрался внутрь; в самую дальнюю комнату… По разным углам расположились пульсирующие навесные карманы, изредка выдыхающие едкий газ, из-за которого становилось невозможно дышать. В радиусе темного неосязаемого силуэта было своего рода прикрытие, свисающие на тлеющих останках чего бы то ни было, к которым он очень не хотел прикасаться. В середине прямо до потолка разрасталось едва различимое подобие кокона. С кухни раздался грохот, поднявший какую-то немыслимую трескотню.
Человек, явившийся в их ложе, стал откровением… Он вызвал у них предосязание доподлинно «Высшей Расы» относительно искушенного властью мафиозного синдиката, который лишь запугивал бедных и слабых, обнищавших и оголодавших до безумия людей. В своих бессознательных странствиях они, живущие в полуразрушенных послевоенного времени зданиях, страшащиеся влиятельных порабощающих кланов, переживают один и тот же день из раза в раз, неустанно молясь и надеясь на какие-то эфемерные изменения. Эти надежды от них передаются по генетическому коду их детям вместе со смиренностью, терпением и нескончаемым страхом за свое будущее. Это порабощающее страхом влияние было беспрецедентным подчинением рассудка, особенно «их» поражало то деструктивное психическое воздействие, из-за которого многие из самых отчаявшихся и заглянувших в бездну нищеты людей, добровольно кончали с жизнью, лишая себя даже малейшего шанса на то, чтобы хоть что-то изменить.
Он чувствовал огромное скопление жизни на бесформенно висящих отростках тлеющих досок, свисающих с потолка. Он ступал аккуратно, неосознанно давая тварям расступиться перед его шагами и ползучие существа ответили ему словно бы «откровением», синхронно расступаясь перед чем-то непостижимым, дающим им всем, обитающим во мраке, какую-то совершенно иную жизнь. Ульи перестали испускать свои споры. Они верили, что королевская «матка» непременно признает «избранного» Высшей Расы, достойного слияния с ней.
Подойдя к кокону вблизь, Винс увидел знакомые очертания ног, а притронувшись к склизкой закостеневшей от холода гниющей плоти, просвечивающей подвешенное исконно человеческое лоно, расчехлил нож, и с размахом ударил в него; надавил вниз, разрезая червивую роящуюся плоть… Перед его взором предстала подвешенная бледная фигура в кружевном нижнем белье, погруженная по грудь в интенсивно вибрирующую «матку» королевы. За ноги ее поддерживало это ужасающее плоское существо с засохшими крыльями. В своей естественной форме «она» удерживала до шести футов роста, не считая вросшей в фундамент хижины, ее «матки». Ежедневно употребляя в пищу насекомых и птиц, заплутавших кошек и собак, а также и прочую живность, которую приносило на зов расползшейся нечисти, «она» выбрала подходящую форму для своих подопечных в ульях, имитируя модель и образ жизни пчел. «Она» вырастила своих стражей в теплых условиях, выстроив модель иерархии, придерживаясь которой ее потомство, вырождающееся из ульев, обретало более продвинутое мышление, способствующее смене интересов даже несмотря на условия внешней среды. Закаленные нескончаемым разложением в духоте, источаемой плотью и чреслами ульев, отростками кокона, они приобретали врожденное стремление к безграничному росту. Разросшаяся до беспрецедентных размеров тварь незыблемо сидела над ее чреслами, вороша девственную плоть, «Она» пришпорилась к ней, оставляя многочисленное потомство, паразитирующее глубоко в ее слизистой. В «ее» представлении потомственная семенная жидкость насыщала «матку» важной особи «Высшей Расы», чьи предки главенствуют над остальным гуманоидным сбродом, отдавая тому беспрекословные приказы и порабощая безумственным параноидальным «ужасом смерти», побуждающим их на самые откровенно безрассудные поступки. «Их» удивляла одна особенность нашего эмоционального диапазона… – способность убивать и изживать самих себя.
Винс успел лишь схватиться за свое оружие дрожащими от шока руками. Всепоглощающая духота стала хорошим свидетельством о разнящемся климате, из-за чего реакция на вмешательство извне последовала незамедлительно. Нижняя часть человеческого туловища, насыщенного жидкими спорами, рухнула рядом с разрезом. Гермафродитовая ужасающая сущность бросилась на Винса. «Ее» изящно выраженные тонкие и хрупкие лапы обретали плоть, кожу, и даже отчетливо различимый волосяной покров. В то же время из кухни, минуя гипсовую стену, вырывалось нечто, лишь отдаленно напоминающее черты человека. Из растянувшегося бесформенного рта сочился длинный всепожирающий хобот, испещренный выпирающими вкусовыми сосочками. «Его» глаза кишели бежевыми недоразвитыми отростками сочащихся внутрь тварей, разродившихся из внутренностей и вылезающих прямо из-под кожи. Все они были начального прообраза гусеницы.
«Королева» пришпорилась к его ребрам прежде, чем Винс выставил руку. Раздалась автоматная очередь. Вырвав ему кости, «она» бросилась на пол в конвульсирующем припадке. «Ее» поражал эмоциональный спектр, рожденный многочисленными нервными окончаниями, которые открылись после того, как пули изрешетили ей голову. Перед глазами предстало воплощение ужасающего кровосмешения. Порождение распада истошно вопило едва различимым шепотом, иногда прерываясь на истошный пронзительный треск… Сгорбившись, «оно» истязало ногтями свое лицо и шею, будто бы пытаясь вылезти из премерзкой гуманоидной оболочки, сковывающей доподлинную сущность. Неожиданно руки и шея вытянулись. На спине, разрывая плотную ткань пиджака, расправились крылья.
Он выстрелил по еще человеческим ногам, но следом растянулось и туловище. Из полупустых глазниц на него лицезрела роящаяся стая первоначальных личинок. Ульи теперь интенсивно выдыхали накопленные споры, а сотни тысяч забившихся по углам комнаты созданий в безмолвной тишине наблюдали столкновение доподлинно «Высшей Расы» с лучшими стражами «Королевской Матки». Винс начал палить по ульям, сотканным из бесформенных ошметков плоти. Поглощая очередь из свинца, «они» своевременно сдерживали свои споры. Но когда патрон в обойме заклинило, на него обрушился шквал из собственных пуль. Рухнув ничком, Винс достал нож, словно бы увидев какое-то мнимое предосязание неизбежного.
