– Человек, ненавидящий войну, – предельно доходчиво объясняю я.
– Поразительно, господин, – деликатно кланяется Салах. – Война соединена со Смертью.
Вот прикиньте только, и этот туда же. Иногда думаешь: может, заказать себе рекламную кампанию? А что, было бы неплохо. Билборды по всему Питеру, телевизионные ролики в прайм-тайм, газетные интервью. Путин может, а я не могу, что ли? С деньгами нет проблем, их даст вечно сопящий брат Никао. Наверное, это существо в волдырях богаче всех на Земле – ему принадлежат табачные фабрики, химические заводы и дорогостоящие проекты утилизации ядерных отходов. При желании, братец смог бы нанять Билла Гейтса – за обедом на балалайке поиграть. Пусть Никао профинансирует рекламу, чтобы человечество наконец уяснило: не Смерть тащит в мир иной, а лишь итоги их дебильных поступков. Я не забираю по своей воле и не прихожу за теми, кому это не суждено. А они думают, у меня стоит одна задача – угробить побольше народу. Вот удовольствие-то, ага.
Полное убожество мыслей. Но чего ещё ожидать от людей?
– Не говори о вещах, о которых понятия не имеешь, – резко прерываю я Салаха.
– Да, халиф, – немедленно кланяется он. – Как тебе будет угодно, мой господин.
Он видит – меня лучше не раздражать. Чутьё у султана на уровне.
– Кого забирать сегодня? – деловито спрашиваю я. – Мне скоро возвращаться в Питер.
Салах-ад-Дин прячет планшет за пазуху и лезет в голенище сапога за свитками. Вот что ты будешь делать, а! Средневековые призраки консервативны: они уверены, важные записи надёжней хранить на пергаменте. Я и угрожал, и ругался, и приказывал – ни Чингисхан, ни Готфрид Бульонский не признают айпэд, и всё тут. Да ладно Средние века! На днях Папе Римскому Иоанну-Павлу Второму планшет подсунул, так тот его в святую воду окунул. Хорошо ещё, что устройство призрачное, не то бы моментально технике кранты.
– Некто амир Абдаллах аль-Нури, – сообщает Салах канцелярским тоном. – Командир отряда повстанцев. Только что подорвался, собирая бомбу. Проживет ещё три минуты. Не совсем достойная вас кандидатура, господин, – но увы, сейчас нет никого уровня Каддафи.
– Годится, – киваю я. – Я рад, что не Каддафи: тот сам из меня едва душу не вытащил.
– Амир в Думе, пригороде Дамаска, – сворачивает свиток Салах. – Приятного пути, халиф.
…Я успеваю секунда в секунду. Сакральный момент, когда душа отделяется от тела и видит меня, стоящего в ожидании – иногда с улыбкой, иногда с каменным лицом, иногда нетерпеливо кидающего взгляд на часы в ожидании финала агонии. Покойный – бородатый мужик в камуфляже, с зелёной повязкой на голове. Впрочем, половины головы у него как раз и нет, камуфляж пропитался кровью. Он смотрит на меня уцелевшим глазом.
– Я в раю? А куда делись мои семьдесят девственниц?
Да, это они первым делом спрашивают. Немудрено, что среди последователей саудитов столько кандидатов в мученики. Христиане тоже смешат. Они аналогично, едва умерев, интересуются – это рай? Ну да, если видишь фигуру в чёрном балахоне, с косой за плечами и черепом вместо лица – понятное дело, ты прямиком попал в сады Эдема.
– Ушли блины тебе печь, – информирую я с постным видом. – Давай, хабиби, поднимайся.
До тени боевика (даже при отсутствии половины мозга) доходит: что-то тут не так.
– И где же Аллах? – в ужасе спрашивает мертвец.
– Не знаю, – лениво кидаю я ему через плечо. – Я его ни разу не видел, и не уверен, что ты увидишь. А ещё я не в курсе, в каком окне Небытия получать положенных тебе гурий, и не могу подтвердить или опровергнуть, что тебя ждёт рай. Официально, по твоим верованиям, я – отвечающий за сбор душ архангел Малак аль-Маут[6]. Так что можешь если не любить меня, то, по крайней мере, жаловать.
Я делаю взмах чёрными крыльями, вокруг нас поднимается ветер, гремит гром. Тут вы опять меня осудите, хотя положа руку на сердце: кто из вас не любит дешёвые понты и дорогие спецэффекты? Крылья сформированы мной впопыхах, но вряд ли он заметит.
– Я забираю твою душу, – объявляю я. – Прими судьбу, как положено воину.
Он идёт за мной к берегу Бездны, шатаясь, как пьяный. Пару раз спотыкается, но в целом, для призрака, при жизни утратившего большую часть мозга, руку и половину ребёр, парень ведёт себя прилично. Завидев Бездну, он молчит, глядя в её маслянистые воды.
– Девственниц точно не будет? – на всякий случай уточняет амир аль-Нури.
– Да вот как-то не повезло тебе с ними, – зеваю я, в то время как горизонт разрезают проблески молний, а воды Бездны издают зловещее шипение. – Сам посуди – откуда их взять-то столько? На тот свет далеко не все женщины прибывают целомудренными, плюс давай исключим старушек и младенцев, – а мучеников за веру в последнее время катастрофически много. Не удивлюсь, если в вашем раю уже тотальный дефицит гурий: введены талоны, праведники мнутся в огромных очередях, а запись на тысячу лет вперёд… Вряд ли кто-то из мучеников обслуживается по блату.
– Хватит, аль-Маут! – стонет аль-Нури, упав на колени. – У меня голова сейчас лопнет!
– Уже, – любезно улыбаюсь я ему. – Ещё вопросы есть? Нет? Счастливого пути.
…Дождавшись, пока Бездна поглотит душу амира, я поворачиваюсь, и… едва не врезаюсь в своего шофёра. Честное слово, не будь я Смертью, сейчас бы перекрестился.
– Какого хрена ты тут делаешь?!
– Э-э-э… сэр, я подал вам «мустанга», сэр.
У него зуб на зуб не попадает. Нервная личность. Есть в этом нечто абсурдное – бояться Смерть ПОСЛЕ смерти. Хотя, по справедливости, не он один такой. К теневому миру обычные косари и сотрудники (те, кто не забирает души, но входит в обслуживающий персонал офиса – шоферы, счётчики, секретари) привыкают быстро, а вот Бездна страшит своей неизведанностью. Но мой шофёр весьма нестандартная тень. Я сажусь в «мустанг», он заводит машину, – заметно, как трясутся руки. Постоянно оглядывается, в зеркальных тёмных очках – моё отражение. Автомобиль взмывает в воздух – строго вертикально, – и делает плавный разворот.
Я доволен. Не у каждого в этом мире водитель – Элвис Пресли.
Глава 5
Смерть и Элвис
(полёт между Дамаском и Санкт-Петербургом)
…Я не скажу, что путь долгий, но в то же время не назвал бы его коротким. У «мустанга» конкретно моей загробной модели скорость побольше «конкорда» – обычный самолёт летит из Дамаска в Питер пять часов, я же вполне управляюсь за тридцать минут. Знаете, это выгодно – оставлять в призрачном мире передовых учёных, не отпуская их в Бездну. На меня работают Эйнштейн, Туполев, масса других крупных и мелких специалистов. И, как видите, дела идут отлично. Конечно же, я и сам в состоянии переместиться в любую точку Земли. Раньше я так и делал, но сейчас, увы, понимаешь – иногда необходимо поработать на имидж. Британская королева часто ездит в карете с лошадьми в упряжке и лакеями на запятках. Я действую примерно так же, хотя это и вгоняет меня в грусть. Смерть стала заложником мифов человечества о ней. А потом? Тут всё меньше и меньше людей верят в богов, скоро скажут – никакой Смерти не существует, мы попросту перемещаемся в другую биосферу.
