Владлену Петровичу вспомнилась неугомонная старушка, примчавшаяся к нему на такси в Судак, чтобы в итоге переброситься с ним парой слов. С такой станется — заявит на него в милицию, но у нее нет никаких существенных доказательств, только догадки. Он посмотрел на дату отправки бандероли — прошло три дня, оставалось четыре. Через неделю он будет в Африке, а здесь она может рассказывать свои сказки кому захочет. Мысли придали оптимизма, но он все равно чувствовал легкое беспокойство.
«Маска Девы! Ее не провезешь через множество границ, таможен. С другой стороны, старушка, распустив свой злой язык, может вызвать нездоровый интерес к его пустующей квартире, а ведь в ней сберегается сокровище, которое не имеет цены в силу своей уникальности! И никакая сигнализация не поможет».
Он вспомнил, что, когда устанавливали сигнализацию на дверь, он отказался ставить ее на окна — все же четвертый этаж, зачем неоправданные расходы? Но у него тогда не было маски!
«Может, стоит встретиться со старушкой Анастасией и попробовать ее убедить, что маски у меня нет? Маловероятно, что это подействует на такую дубоголовую и прямолинейно-открытую особу, но попробовать можно. Только вначале придется раздобыть ее адресок».
Проблем с адресом не возникло: двойная фамилия — Вроцкая-Матусевич — оказалась единственной в городе, более того, старушка проживала неподалеку — всего минутах в пятнадцати ходьбы быстрым шагом. Владлен Петрович улыбнулся: отдельно Вроцких, а тем более Матусевичей имелось великое множество, а вот соединение двух банальностей дало некий эксклюзив.
Добравшись домой, Владлен Петрович сдвинул плотные шторы на окнах, так что в квартире сразу стало темно, заварил крепкий кофе идеального помола, который может дать только ручная мельница, сел за письменный стол и, включив лампу, приступил к чтению дневника.
«Я, Беата ди Аманди из Савоны, что в Лигурии, отправилась к своему жениху, достославному Христофору ди Негро, консулу Солдайи, летом 1474 года от Рождества Христова…»
Дневник был написан на русском языке, что у Владлена Петровича вызвало подозрение в его подлинности, да и орфография, и стиль изложения наводили на мысль, что он написан не ранее первой половины XIX столетия. В дневнике описывалось, как Беата ди Аманди стала женой консула Солдайи во время осады крепости турками и ее захвата. Бонне Беате удалось бежать из гибнущей крепости через подземный ход в сопровождении кавалерия ди Сазели и служанки Мары. По дороге она случайно наткнулась на золотую маску неизвестной богини, приведшую служанку в непонятный трепет. После блужданий по горам их спасли люди из племени тавров, к которому принадлежала служанка Мара. Благодаря найденной маске она стала верховной жрицей. Кавалерия убили, а Беату с помощью колдовских снадобий привели в безумное состояние, заставили отказаться от веры в Христа и поклоняться кровожадному божеству — Деве. Но милостивый Бог не оставил Беату, и ей удалось попасть на корабль, на котором русские купцы возвращались в Московию. Так она покинула берега Таврики, где испытала столько горя.
Автор дневника, описывая основные события, уделяла мало внимания деталям, так что в историческом смысле Владлен Петрович мало почерпнул нового и почувствовал раздражение. Единственное, что его интересовало, — маска Девы, но о ней упоминалось вскользь, и пока ничего нового он не узнал об этом артефакте. Взглянув на часы и убедившись, что промелькнуло уже полночи, а он ознакомился лишь с третью дневника, решил дочитать оставшееся в последующие дни.
Владлен Петрович отправился в спальню, расстелил постель, и тут мелькнула безумная мысль, и он не смог ей противиться — достал из вмонтированного в стену сейфа золотую маску и положил рядом, на тумбочку. Выключил свет и почувствовал беспокойство, которое его не покинуло, пока он не протянул руку и не дотронулся до маски. На удивление, металл был теплым, словно живым. Так он и заснул, обнимая золотую маску.
Хроника Плачущей Луны
6986 год от сотворения мира (1479 г.). Московское княжество
Беата, сидя в санях, зябко поежилась, но не от холода — бобровая шуба надежно защищала от мороза, — а от плохого предчувствия, которое ее не покидало с тех пор, как они выехали из Глебовских ворот Переяславля[4]. Хотя за долгую дорогу никаких происшествий не случилось и перед ее взором вдалеке уже раскинулась столица Московского княжества, она знала — что-то должно произойти. А предчувствия ее никогда не обманывали.
Уже больше года она находилась в этой чужой стране, теперь волею судьбы должной стать ее отчизной на всю оставшуюся жизнь. Надежды, что она когда-нибудь увидит родную Лигурию, не осталось — она исчезла в тот роковой день, когда Беата приняла чужую веру схизматиков и обвенчалась с Василием в православной церкви. Теперь у нее даже имя было другое — Прасковья.
События последних лет вновь всплыли в памяти[5]: солнечная Лигурия, с которой она распрощалась пять лет тому назад, как оказалось, навсегда, отправившись к своему будущему супругу, Христофору ди Негро — консулу Солдайи, крепости, павшей под натиском янычар Гедик-Ахмед-паши; страшная смерть ди Негро; бегство; верный кавалерий Микаели ди Сазели и вероломная служанка Мара; скрывавшийся в горах древний народ тавров и его кровавое божество — Дева-Орейлохе. Ей чудом удалось попасть на корабль русских купцов, возвращавшихся домой через земли Астраханской Орды. Однако в пути ее ожидало новое испытание. Проведав, что она подданная Генуэзской республики, местные власти ее задержали.
Она оказалась в громадном строении, имеющем только крышу, которая держалась на толстых бревнах, врытых в землю. Здесь было много измученных пленников-славян, ожидающих отправки на невольничий рынок в Кафу. У нее под одеждой была спрятана золотая маска из храма тавров, вот только она боялась показать ее охранникам — ничем не помогут, а золото заберут. Решила уповать на милость Господа Бога и Девы Марии, а золотой маской за свободу рассчитаться, когда подвернется удобный случай. Но даже в таком бедственном положении желание расстаться с маской ее ужасало больше, чем сама неволя, хотя она боялась признаться себе в этом. Помощь пришла неожиданно: молодой русский купец Василий Голода, немного знавший ее родной язык и часто беседовавший с ней во время морского путешествия, сумел ее вызволить, но дорогой ценой.
На следующий же день Василий с помощью татарина-христианина разыскал ее, трепещущую от страха, и объяснил, что он ее выкупил, но ему пришлось целовать крест, клянясь, что она его жена перед Богом. Беата была готова на все, лишь бы ее миновала ужасная участь рабыни. Дальнейшее помнила как в тумане: крещение и венчание в небольшой православной церквушке возле Астрахани, бесконечную дорогу до Рязанского княжества. Ей было чудно после великолепных пышных шелковых нарядов, которыми ее баловали родители и ди Негро, облачиться в сарафан из узорного штофа, отделанный лентами золотого шитья, спрятать под высокий золотошвейный кокошник, расшитый жемчугом, свои великолепные волосы. Поверх кокошника научилась повязывать шелковую шаль, прикрывавшую плечи.
