«Мне не просто повезло, — подумал Ральф. — В заоблачных далях у меня появились друзья. Вернее, следовало бы сказать — сущности в заоблачных далях».
— Со мной ничего не случится.
Лейдекер вздохнул:
— Если передумаете, позвоните мне, хорошо?
— Обязательно.
— И если повстречаете Пикеринга или необъятных размеров даму в очках с толстенными линзами…
— Я вам позвоню.
— Ральф, пожалуйста, подумайте и взвесьте все. Ведь я говорю лишь о парне, который будет сопровождать вас на расстоянии.
— Готовую булочку не испечь заново, — произнес Ральф.
— Что-что?
— Я сказал, что ценю вашу заботу, но говорю нет. Я позвоню вам.
Ральф аккуратно положил трубку. Возможно, Джон прав, а он сошел с ума, хотя Ральф еще никогда в жизни не чувствовал себя столь здравомыслящим.
— Уставший, — сообщил он солнечной пустой кухне, — но в здравом уме. — Ральф помолчал, затем добавил: — К тому же почти влюбленный.
Он улыбнулся и наконец-то поставил чайник на газ.
2
Ральф допивал вторую чашку чая, когда вспомнил, что Билл написал в записке об ужине. Тут же он решил пригласить Билла поужинать в баре. И они смогут помириться.
«Нам стоит помириться, — подумал он, — потому что у того лысого психа панама Билла, а это значит, что Билл в беде».
Есть только настоящее. Ральф взял телефон и набрал номер, который он помнил наизусть: 941-5000. Телефон городской больницы Дерри.
3
Дежурная в приемной соединила его с палатой N313. Явно уставшая женщина, взявшая трубку, оказалась Денизой Полхерст, племянницей умирающего. Она сообщила, что Билла в палате нет. Около часа дня пришли еще четверо преподавателей того времени, которое она охарактеризовала как «дядюшкины дни величия», и Билл предложил всем отправиться на ленч. Ральф даже знал, как именно его сосед поставил вопрос: лучше поздно, чем никогда.
Это была одна из самых любимых поговорок Мак-Говерна.
Когда Ральф поинтересовался, когда вернется Билл, Дениза Полхерст ответила, что скоро.
— Он мне так помог. Не знаю, что бы я делала без него, мистер Pоббинс.
— Робертс, — поправил Ральф. — Билл очень хорошо отзывался о мистере Полхерсте.
— Да, они все так считают. Надеюсь, он не касался его безумия?
— Нет, — напряженно ответил Ральф. — Билл написал, что ваш дядюшка очень плох.
— Да. Врач говорит, что вряд ли он переживет нынешний день, но я слышала эту песню и раньше. Господи, прости, но иногда дядя Боб представляется мне одним из объявлений расчетно-издательской палаты — всегда обещают, но ничего не доставляют. Звучит ужасно, но я так устала, что мне уже все равно. Сегодня утром его отключили от системы жизнеобеспечения — я не могла взвалить всю ответственность на себя, поэтому и позвонила Биллу, а он сказал, что именно этого хотел бы дядя. Пора Бобу начать исследование другого мира, сказал он, карта этого мира уже достаточно подробна. Разве не поэтично, мистер Роббинс?
— Да, только моя фамилия Робертс, мисс Полхерст. Передайте, пожалуйста, Биллу, что звонил Ральф Робертс и просил его пере…
— Поэтому мы отключили систему, и я приготовилась, но он не умер. Я не могу этого понять. Он готов. Я готова, жизнь его подошла к концу… Так почему же он не умирает?
— Не знаю.
— Смерть так глупа, — произнесла она ноющим неприятным тоном измотанного, павшего духом человека. — Акушерку, слишком медленно перерезающую пуповину, давно бы уже уволили с работы.
В последнее время мысли Ральфа приобрели тенденцию метаться, упуская многое из виду, но на этот раз они немедленно поспешили назад.
— Что вы сказали?
— Простите? — Голос Денизы звучал удивленно, будто и ее мысли витали где-то далеко.
— Вы упомянули о перерезании пуповины.
— Я ничего не имела в виду. — Ноющие интонации усилились… Только Ральф понял, что это не нытье, а поскуливание, и оно пугало. Что-то было не так. Внезапно сердце Ральфа пустилось вскачь. — Я вообще ничего не имела в виду, — настаивала женщина, а телефон, который Ральф держал в руках, вдруг окрасился в интенсивный зловеще-синий цвет.
«Она подумывает убить его, и это не праздная мысль — она хочет положить подушку дяде на лицо и таким образом задушить его. Все произойдет быстро, думает она, и станет благословением. Все наконец-то кончится». Ральф отстранил трубку от уха. Синий свет, холодный, как февральское небо, тоненькими лучиками просачивался сквозь дырочки микрофона. «Убийство синего света, — подумал Ральф, держа трубку на расстоянии вытянутой руки и глядя широко раскрытыми, неподвижными глазами на то, как синие лучи, извиваясь, падают на пол. До него доносился слабый, встревоженный голос Денизы Полхерст. — Никогда не хотел знать ничего подобного, но все равно мне это известно: убийство синего света».
Ральф поднес трубку к губам, умудрившись подальше отставить слуховую часть, излучавшую пугающие потоки ледяного света, похожие на сосульки. Он боялся, что если слишком близко поднесет эту часть трубки к уху, то рискует оглохнуть от холодной, яростной решимости Денизы.
— Передайте Биллу, что звонил Ральф, — сказал он. — Робертс, а не Роббинс. — Не дожидаясь ответа, он повесил трубку. Голубые лучи, отскочив от трубки, устремились к полу. Ральф снова подумал о сосульках, о том, как те падают ровными рядами, если провести рукой по карнизу после теплого зимнего дня. Эти сосульки исчезли, не долетев до линолеума. Ральф огляделся. В комнате ничего не светилось, не мерцало и не вибрировало. Ауры снова ушли. Он облегченно вздохнул, и в этот момент на Гаррисавеню засигналила машина.
В пустой квартире на втором этаже Ральф Робертс закричал.
4
Ральфу больше не хотелось чаю, но жажда не отступала. В холодильнике он нашел бутылку диетической пепси — без газа, зато холодная, — налил в пластмассовый стаканчик с выцветшей эмблемой «Красного яблока» и вышел на веранду. Он больше не мог оставаться в доме, пропахшем несчастливым бодрствованием. Особенно после случая с телефоном.
День стал еще прекраснее, если такое вообще возможно; ветер усилился, пронося сквозь ряды деревьев своры света и теней вперемешку с опавшими листьями. Ветер подгонял оборванных дервишей в красном, оранжевом, желтом вдоль тротуаров. Ральф повернул налево не потому, что сознательно хотел еще раз нанести визит площадке для пикников, а лишь из желания, чтобы ветер дул в спину.
И тем не менее минут десять спустя он оказался именно там. Сейчас площадка для пикников пустовала, и неудивительно. Дело было не в ветре — ничто не могло разогнать стариков по домам, просто почти невозможно удержать карты на столе, а шахматные фигуры на доске, когда ветер так и норовит смести их.
