Джордж не стал уточнять — да и никто из нас не стал — что такой ожог есть даже в нашем собственном доме, на матрасе в пустой комнате на втором этаже.
— Интересно, — выдохнул Локвуд. — А что это за зловещее красное пятно?
— Пятно? — смутился Джордж, и ответил, поправляя на носу свои очки. — Это я капнул сюда джемом во время завтрака. Лучше посмотрите вот сюда, — он указал на расходящиеся от круга линии-спицы. — Это места, где на полу виднеются царапины и потертости. Очень странные царапины и потертости.
— Может быть, они появились от костей, когда кто-то перетаскивал скелеты? — предположил Локвуд.
— Это невозможно, — возразил Джордж. — Судя по всему, отметины оставлены каким-то металлическим предметом. Они похожи… похожи… Слушай, Локвуд, ты помнишь, я как-то тащил через наш офис цепи и поцарапал ими пол?
— Конечно… — нахмурился Локвуд. — Обещал покрыть царапины лаком, но так до сих пор и не сделал этого.
— А хочешь знать, что мне это напоминает? — медленно сказала я, чувствуя себя заторможенной. На меня словно навалился груз. Пожалуй, я сейчас была не способна ни рукой шевельнуть, ни ногой. Только говорить могла. — Я имею в виду, схема в целом?
— Думаю, что догадываюсь, что ты хочешь сказать, — кивнул Джордж. — И я с тобой полностью согласен.
— Костяное зеркало с кладбища Кенсал Грин. Разумеется, оно было меньше, но в принципе та же оправа из костей — в данном случае из скелетов. Я знаю, в зале нет ни зеркала, ни линз, но…
— Кто-то мог принести их с собой, — закончил за меня Локвуд.
— Когда я была на верхних этажах универмага, — продолжила я, — у меня возникало такое же неприятное ощущение… Жужжание на экстрасенсорном уровне, если хотите, которое я чувствовала, находясь вблизи костяного зеркала. Правда, когда я очутилась внизу, в Зале костей, это ощущение пропало.
— Вот что я думаю… — сказал Джордж. — Возможно, когда мы пришли в универмаг, те, внизу, все еще продолжали заниматься своими темными делами. Возможно, что ты просто разминулась с ними, Люси.
— Жуть какая, — заметил Локвуд, и хотя речь шла о моей возможной встрече с живыми людьми, а не мертвецами, он, по-моему, был абсолютно прав. — В любом случае, твоя изначальная теория была верна, Джордж. Действия неизвестных нам людей активировали запертых в подземной тюрьме духов, выпустили их на свободу, и в Челси начался кошмар. Между прочим, Фло клятвенно заверяет, что еще несколько месяцев назад никакого подземного хода под той пристанью не было, значит, он появился совсем недавно. Мне очень интересно, чем же те люди действительно занимались в Зале костей, и какую из этого извлекли пользу… И кто эти люди.
— Да, еще мы нашли сигаретный окурок, — сказал Джордж. — Я показал его моему знакомому продавцу из табачного киоска. Он говорит, что это «Персидский свет», очень дорогая и очень редкая марка. Но что нам это может дать, я не знаю. На то, чтобы найти еще что-нибудь в том зале, у меня не было времени. Слишком уж быстро появились там агенты Ротвелла, и сразу же принялись все разбирать по косточкам.
— Знаю, — кивнул Локвуд. — А что скажешь ты, Холли?
— Я по-прежнему считаю, что ваша скатерть для размышлений — это полное безобразие, — сказала Холли. — Не понимаю, почему бы вам не писать просто на листах бумаги? Я потом могла бы подшивать их в особую папку. А ты, Джордж, даже на свой драгоценный рисунок джемом накапал. Грязнуля, — она подняла со стола блюдо и спросила. — Кто хочет еще сандвич с ветчиной?
— Возьму, пожалуй, парочку, не больше, — пробурчал Джордж. — Свободное местечко в желудке нужно оставить, шоколадный торт впереди.
— О чем ты все время думаешь, Люси? — спросил Локвуд. — Что-то все молчишь…
Он был прав. Все последние дни я пыталась по-новому оценить, по-новому понять себя. Эти мысли обволакивали меня — медленно, мягко, словно одеяло на гагачьем пуху. Слов, чтобы выразить эти мысли, у меня не было, поэтому я и молчала.
— Я просто думаю… — тихо начала я. — Как вы думаете, призраки способны показывать будущее? Я понимаю, в основном они показывают нам прошлое. Это именно так. Но если Двойники — или другие виды Гостей — способны погружаться в мысли человека и анализировать их, могут ли они из них конструировать будущее? Делать что-то вроде предсказаний относительно того, что только еще должно произойти?
Все удивленно уставились на меня.
— Батюшки мои, над чем ты голову ломаешь? — рассмеялся Джордж. — И зачем? Лично я, например, думал сегодня только о том, сколько чипсов мне съесть за обедом — один пакет или лучше два?
— Нет, — твердо ответил Локвуд. — Вот тебе мой ответ, Люси. Нет…
— Ну, вообще-то существует масса теорий относительно призраков и времени, — на этот раз вполне серьезно прервал его Джордж. — Некоторые исследователи считают, что на призраков не распространяются законы земной физики, что, собственно, и позволяет им возвращаться. Они, призраки, привязаны к определенному месту, но способны перемещаться на годы и годы во времени. Если согласиться с этим, то почему же они не могут делать предсказания на будущее? Что мешает им видеть вещи, которые не способны увидеть мы?
— Не верю ни единому слову из этого, — покачал головой Локвуд. — Скажи, Люси, тот Двойник, с которым ты столкнулась, явился тебе в образе Неда Шоу? Таким, каким его видели остальные? Ты ничего про это не говорила.
— Не все, что видишь, уже прошло. Иногда этому только предстоит совершиться…
Я откинулась на спинку стула, посмотрела на него — реального Локвуда. Сегодняшнего, живого.
— Не знаю. Было темно. Я не рассмотрела его, не узнала, — я поднялась, отодвинула свой стул. — Пойду наверх, прилягу ненадолго. Ставьте чайник, я скоро вернусь.
Поднимаясь к себе на чердак, я прошла мимо комнаты Джессики, и, взглянув на знакомую дверь, почувствовала боль в сердце. Я больше не испытывала ни волнения, ни любопытства, лишь горько сожалела о том, что я там была, и о том, что в результате этого узнала.
Теперь я понимала, почему Локвуд держит эту комнату именно такой — пустой и заброшенной. Она, как эхо, отражала то воздействие, которое продолжала оказывать на него потеря сестры во все последующие годы. Он сам был пуст внутри, и безуспешно пытался заполнить эту пустоту своей постоянной активностью, своей работой. Он вскользь проговорился об этом, когда я разговаривала с ним (настоящим!) в туннеле подземной тюрьмы. Он сказал, что после смерти сестры не мог стать никем иным, как агентом. И он не мог, не позволял себе остановиться. Постоянно рисковал своей жизнью, сражался с ненавистными ему призраками, защищал и спасал работавших рядом с ним людей. Всех, кто был ему дорог.
