Она рассказала Сью про сундук и древние записи, которые могли оказаться в нем. Ее голос все еще подрагивал от напряжения.
— Наверное, они и были у Фенна в сумке, — сказала Сью.
Нэнси оторвала голову от стены.
— Так он нашел их?
— Наверное. Он сказал, что должен кое-что передать монсеньеру Делгарду.
— Так он отправился туда — к Делгарду, в церковь Святого Иосифа?
Сью кивнула.
— Знаю, это звучит странно, — проговорила Нэнси, сжимая ее руку, — но что я говорила ему? Я… я просто не могу ничего вспомнить после того, как убежала из этой чертовой церкви.
— Не знаю. Ты была в шоке.
— Да, еще бы. — Нэнси вся содрогнулась. — Боже, кажется, я видела что-то вроде призрака!
Сью удивленно взглянула на нее.
— Ты не похожа на человека, шарахающегося от призраков.
— Угу, и я так думала. Но в церкви я чуть не описалась. — Нэнси снова закрыла глаза, пытаясь оживить воспоминания. Когда в памяти всплыл образ, глаза распахнулись. — О, нет! — проговорила она и снова зарыдала: — Нет, нет!
Сью ласково встряхнула ее.
— Успокойся. Что бы там ни было, теперь вы в безопасности.
— В безопасности? Черт возьми, я увидела там что-то мертвое! Как можно быть в безопасности от такого?
Сью пришла в замешательство.
— Наверное, тебе показалось. Ты же не могла..
— Не говори мне этого! Я знаю, что я видела!
— Не надо снова так; волноваться.
— Волноваться? Черт, я имею право волноваться! Говорю тебе, я увидела такое, что никогда меня не оставит, чего я никогда не забуду!
Из глаз у Нэнси снова хлынули слезы, и зубы застучали по краю стакана, когда она попыталась выпить. Сью помогла ей, поддержав за руку.
— Спасибо, — сказала Нэнси, когда ей удалось отхлебнуть еще бренди. — Я не хотела так вопить. Просто… ты не представляешь, как это было страшно!
— Ты не хочешь рассказать мне?
— Нет, не хочу, я хочу стереть это из памяти. Но знаю, что оно никогда не сотрется.
— Пожалуйста, это может тебе помочь.
— Можно еще бренди?
— Возьми мое.
Они обменялись стаканами. Нэнси потребовалось еще два глотка — если это можно назвать глотками, — прежде чем она заговорила снова Она выговаривала слова медленно, словно старалась контролировать их, осмысливать в уме.
— Я была в церкви — в церкви Святого Петра, что в поместье Степли. Ты знаешь ее?
— Я слышала о ней. Но никогда там не была.
— Много потеряла. Я нашла, там сундук…
— Ты говорила, что вы искали какие-то древние записи…
— Верно. Фенн говорил, что определенная часть истории церкви Святого Иосифа утеряна. Мы искали сундук, где могли лежать эти записи. Он хранился в церкви Святого Петра.
— Вы пошли туда вместе?
— Нет, по отдельности. Фенн не хотел подпускать меня к этому делу. Ты знаешь его.
Сью промолчала.
— Я нашла сундук — я была уверена, что это он. И тут услышала — может быть, просто почувствовала, — что в церкви есть кто-то еще. Я прошла к алтарю посмотреть. Там у алтаря что-то вроде алькова — отгороженное место со скамейкой. И там кто-то сидел. Это было похоже… похоже на монахиню.
Нэнси еще глотнула бренди.
— Но это была не монахиня, — продолжила она. — Это была не монахиня… — Ее голос сорвался.
— Рассказывай, Нэнси, — осторожно попросила Сью.
— На ней была накидка с капюшоном, ряса, что ли, но не такая, как носят теперь. Она была старая, я уверена, чертовски старая. Сначала я не видела лица — Нэнси снова затряслась. — Но она… оно… повернулось ко мне. Боже, Боже, это лицо!
Сью почувствовала, как волосы у нее встали дыбом и по коже побежали мурашки.
— Рассказывай, — повторила она в ужасе, но и странным образом зачарованная.
— Это было просто обгоревшее, обугленное пятно. Глаза черные, просто щели с почерневшими хрящами. Губы и нос сгорели, и зубы торчали, как обгоревшие пни. Там не осталось ничего, никаких черт, ничего человеческого! И чувствовался запах, я чувствовала запах горелого мяса. А она двинулась. Она была мертвая, но двинулась, стала подниматься и пошла ко мне. Она дотронулась до меня! Она дотронулась до моего лица своей обгоревшей рукой с обрубками пальцев! И попыталась схватить меня. Она дышала мне в лицо! Я ощущала это, чувствовала запах! Ее пальцы, просто обгоревшие обрубки, коснулись моих глаз! И она смеялась, Боже, она смеялась! Но продолжала гореть! Ты понимаешь? Она все еще горела!
И никогда спокойный сон,
Тебе не смежит веки,
Проклятьем будешь ты клеймен Навеки, навеки.
Роберт Саути. «Проклятие Кехамы»
Фенн проснулся, весь дрожа. Он потер глаза и оглядел комнату.
— Монсеньор! — позвал репортер.
Дверь была открыта, и оттуда задувало холодом. Фенн устало вылез из кресла и пересек комнату. Выглянув в темный коридор, он снова позвал священника. Ответа не последовало. Репортер заметил, что входная дверь тоже открыта. Может быть, Делгард пошел в церковь? Фенн шагнул назад в комнату и посмотрел на часы. Боже! Почти час ночи!
Его взгляд упал на маленький письменный стол и разбросанные по нему документы. Бросив последний взгляд в прихожую, репортер закрыл дверь и подошел к столу. Взяв несколько листов старого пергамента, он понял, что это те самые документы, что выпали из манускрипта в церкви поместья Степли. Несколько секунд Фенн рассматривал их, будто слова могли перевестись сами, потом положил обратно на стол. Верхние страницы записной книжки Делгарда были загнуты, словно сквозняком. Репортер пригладил их и прочел первую. Не отрывая глаз от строчек, он медленно сел.
Пролистав страницы, Фенн увидел, что монсеньер если не все, то большую часть перевел, а также добавил собственные замечания. Усталость улетучилась, и репортер прочитал первую заметку Делгарда:
«(Местами слова неясны, многие части почти что невозможно разобрать. Почерк неровный, каракули не похожи на аккуратные записи в манускрипте, из которого эти листы выпали, хотя автор, видимо, тот же. Перевод будет как можно ближе к оригиналу, но чтобы в некоторых местах прослеживался хоть какой-то смысл, приходилось прибегать к собственной интерпретации и угадывать смысл текста. Кроме того, латынь кое-где неправильна — видимо, вследствие поврежденного ума писавшего. Д.)»
Фенн снова взял один лист пергамента и нахмурился, вглядываясь в каракули. Поврежденный ум, или перепуганный?
