Давид бросился к привязанному к крыльцу медвежонку. Завидев приближающегося хозяина, Миша забился в путах больше прежнего, и жалобно заскулил. Ему составило особого труда освободить питомца из хитроумной петли. Позади послышались шаги и освобождённый от пут Миша тут же кинулся за спину героя. Раздался сдавленный девичьей крик и, обернувшись он увидел валяющуюся на земле Берёзку.
Миша вцепился в руки девушки, в ладони которой был зажат длинный узкий кинжал. Девушка кричала и извивалась, молотя кулачком по морде медвежонка, но тот не отпускал хватки. Из разорванных острыми клыками вен на руке начала сочится кров, медленно пятная белую как снег кожу. Её молящие глаза встретились с глазами героя. В них он прочёл мольбу и ужас. Её тоненькие пальчики разжали эфес кинжала, и Миша, тут же бросив руку, вцепился в лицо девушки.
Берёзка издала душераздирающий крик и, позабыв обо всём начала прикрывать своё лицо руками. Медвежонок рвал плоть пастью. Добравшись до пухленькой щеки девочки, он вцепился намертво в неё своими маленькими острыми зубками, и стал отрывать кожу и плоть, дёргаясь всем тело.
Стародум покончил с тремя противниками, и, завидев попавшую в беду дочь, не помня себя от гнева, бросился на помощь. Позади остались лежать трое зарезанных узников включая и бывшего голову. Давид встретил его на полпути, перешагнув через хрипящую Берёзку и Мишу. Он принял пару быстрых ударов на рукоятку кувалды, но как бы не был он быстр, его противник был в два раза быстрее.
Вожак каннибалов крутился, будто смертоносный вихрь, нанося молниеносные удары и выпады. Герой блокировал с трудом, пару раз бородачу удалось нанести ему незначительные ранения, но бой продолжался. Давид не рисковал пустить в ход кувалду, так как это было слишком медлительное оружие, он только и мог, что отражать удары и держать противника на расстоянии.
Со стороны леса послышался шум и звуки выстрелов, на поляну выбежало с десяток караульных. Заряженные до зубов они сжимали в руках дробовики и ружья, и, держась плотным строем, принялись отстреливать безоружных узников.
Перед глазами сверкнула яркая вспышка, а затем последовал громогласный взрыв. Стоящих плотной группой дозорных, на глазах разорвало на части окрасив землю и деревья дерьмом и потрохами. Кого не разорвало от упал на землю как подкошенный, а рядом с героем зашелестели осколки.
Солдату из Южного наконец-то удалось вскрыть дверь, за которой хранилось оружие каннибалов. Чудом уцелев от разлетающихся во все стороны, смертельных лепестков, Давид краем глаза заметил, как солдат бросил на землю ставший бесполезным РПГ.
Стародубу повезло не так сильно. Он захрипел и схватился за разорванную осколком грудь. Кровь толчками выплёскивалась из рванной небольшой раны, в то время как из другого конца осколок вырвал целый шмат мяса вместе кусочками рёбер. Бородач страшно выкатил глаза из орбит, и пошатываясь шагнул навстречу.
Герой занёс над головой молот и, вложив в бросок всё тело, на выдохе метнул его во врага. Молот с треском ударил в грудь, ломая остатки рёбер и позвоночник, и Стародуб отлетел на пару метров, рухнул на землю. Герой подобрал с земли один из оброненных ножей и стал над харкающим кусочками лёгкого, поверженным врагом.
— Ты! Ты убил и замучил всех этих людей! — Проорал герой, склоняясь над старающимся уползти Стародубом. — А потом ты пожрал их плоть, и заставил остальных… Это по твоей вине они все погибли! Посмотри на меня! Посмотри! Я хочу увидеть в тебе хоть отголосок раскаянья…
Давид остановился на полу слове. Из-под косматых бровей на него посмотрели глаза зверя, и ничего в них не было человеческого. Кривая улыбка растянула его губы, показывая ряд заточенных треугольных зубов. Струйка крови медленно поползла из ухмыляющегося рта, впитываясь в сырую землю. Перед ним лежал обыкновенный Homo sapiens с точно таким же строением тела, и мыслящим, любящим своих близких и детей разумом. Но он давно перестал быть человеком, полностью покорившись звериному началу. Искорка, вложенная в его душу Богом, давно погасла, и на её место пришла беспросветная тьма. Нет, это был не человек…. А всего лишь кровожадный зверь в его обличии.
Нож со свистом прорезал воздух и вонзился в глазное яблоко бородача, погружаясь все глубже и глубже, вспарывая лезвием серое вещество в черепной коробке.
— Гори в аду тварь! — С чувством плюнул герой, на бьющегося в конвульсиях и попутно опорожняющего свой кишечник, Стародуба.
Оглядев поле боя, он понял, что всё уже кончено. Деревня полыхала ярким пламенем, вокруг лежали мёртвые тела каннибалов, а между ними ходили немногочисленные выжившие заключённые. Фёдор по-прежнему метался по полю боя с ополоумевшими глазами и проступившей на губах пенной. Медвежонок яростно трепал ещё горячий труп девушки, и герой быстро преодолев расстояние, отпихнул его сильным пинком. Миша недовольно зарычал, но перечить не посмел. А про себя Давид подумал, что: «Нечего приучать зверёныша к вкусу человеческой плоти. А то не дай Бог пристраститься».
Заключённые стаскивали тела каннибалов на ярко пылающий в ночи костёр, закидывая сверху паленьями. Здесь были трупы не только мужчин. Когда притянули маленькие тела детей, он отвернулся и зашагал в сторону хранилища, чтобы не видеть происходящего.
На ступеньках сидел Федя и вытирал лезвие секиры от налипших волос и человеческих останков. Герой дружески похлопал его по плечу, и переступил порог. Небольшая изба была беспорядочно завалена одеждой и разнообразным оружием.
Давида сильно удивило увиденное. По всей видимости, банда Стародуба довольно долго хозяйничала на дороге стаскивая награбленное в кучу. Топчась по ковру из вещей и оружия военный из Южного что-то непрестанно бормотал:
— Вот сволочи! Это шеврон Кирьяка, а он вместе со своими ребятами пропал прошлым летом. А это вставная челюсть из золотых зубов…
Завидя вошедшего Давида, он остановился и спросил:
— Чего тебе?
— Тут должны быть мои вещи. РПК, саперская лопатка, штык нож и рюкзак. Ещё разгрузка была, и мне бы одёжку сменить… — Указал он на заляпанную блевотой грудь.
— Будет! — С готовностью ответил военный. — Погоди десять минут, пока я тут разгребусь. И кстати позови остальных, надо их приодеть, что бы они своими причиндалами зверьё в лесу не пугали.
Миша, вальяжно переваливаясь, присел около ноги хозяина. Как только он это сделал, Давид повернулся и поспешил на улицу, так как увидел кое-что выходящее за рамки. Медвежонок, недовольно фырча поплёлся следом.
Над трупом Стародуба склонилось несколько тощих фигур. Один из них со всех сил тянул голову за волосы и второй перерезал шею тупым ножом. Он с разбега ударил одного из них и тот, откатившись в сторону, схватился за нож. Рядом тут же возник Фёдор, сжимающий в руках секиру. А под ногами не впечатляюще зарычал Миша.
