Само вырвалось. Еще можно было на шутку обернуть, но… не хотелось.
Потмаков строго посмотрел на своего подопечного:
— Невеста?
— Я все помню, — сказал Андрей. — Завтра приеду. Если что — телефон есть.
— Ладно уж, — проворчал Игорь Саввич. — Обойдемся.
— Наташа, — проговорил Ласковин. — Тебе пошел бы камин.
— Я думаю! — Девушка засмеялась. Волосы у нее на затылке были мягкими, как кроличья шерстка.
— Андрей! Ты меня… м-м-м… беспокоишь! — предупредила полушутя.
Голова ее лежала на коленях Ласковина, узкая ладошка медленно двигалась влево-вправо над огнем свечки.
— Я думаю, ты — реликт! — сказал Андрей. — Мы занесем тебя в Красную книгу и будем охранять!
— Договорились!
Наташа повернула голову: в каждом зрачке по отраженному огненному язычку.
— Ты и будешь меня охранять! — сказала она. — Ты теперь не у дел! А должен с кем-нибудь сражаться. Или за кого-нибудь!
Шутка, слишком похожая на правду.
— Слушай, — произнес Ласковин, — возьми в мае отпуск! Можешь?
— Могу. А зачем?
— Отвезу тебя в сказочный город! В город красных крыш, танцующих кукол и хрустальных замков!
— Давай, — промурлыкала Наташа и потерлась ухом о его руку. — А он где?
— Далеко! — тожественно произнес Андрей. — Но мы полетим туда, и ты будешь пить кофе по-венски, а лебеди будут класть на твои колени красноклювые головы!
— Как красиво! — прошептала Наташа, закрывая глаза. — Я все вижу! Я вижу замок на холме. И мельницу… Там есть мельница?
— Есть, — ответил Андрей. — Там есть мельница, и ратуша с волшебными часами, и узкие улочки, и музыканты, играющие перед собором…
— Ты все придумал? — прошептала Наташа. — Да?
— Нет, — ответил Андрей. — Ты же знаешь, у меня небогатая фантазия. Я ведь не поэт, я всего только телохранитель в отставке. Но я отвезу тебя в Прагу! Ты мне веришь?
— Да! — вздохнула Наташа. — Ты удивительный!
Она вслепую потянулась к его лицу, провела пальцами по подбородку, щеке…
— Ты ошибаешься! — Она чувствовала пальцами: он улыбается. — Ты ошибаешься: я обыкновенный! Самый обыкновенный!
Наташа открыла глаза, и лицо ее переменилось. Так меняется бабочка, вдруг распахнувшая крылья. Или — когда расходится лед, открывая темное и бездонное зеркало глубины.
— Я хочу видеть твои сны! — произнесла она. — Я хочу знать, почему ты — такой!
— Ты узнаешь, — тихо сказал Андрей, прижимая к губам ее теплую ладонь. — Ты узнаешь. Может быть, раньше, чем я сам.
Тени бродили вокруг них, и тьма казалась гуще, чем на самом деле.
«Чего я страшусь? — подумал Андрей. — Ведь все уже кончилось?»
— Да не гони ты так! — сказал Пете отец Егорий. — Успеем! День-то какой чудесный, настоящая весна началась!
И прижмурился от бьющего в окно солнца.
— Неделька — и листья проклюнутся, — проговорил он с удовольствием. — Весна! Вот, Андрюша, и первый тебе подарок ко дню рожденья!
— Сколько ж тебе, Андрюха, стукнуло? — спросил Сарычев.
— Тридцатник.
— Большое дело! — Человек-глыба подмигнул Андрею в зеркальце над лобовым стеклом. — С меня презент!
— Смотри-ка, — сказал отец Егорий. — Лед сошел. Как быстро, однако!
— Еще с Ладоги пойдет, — пробасил Сарычев. — Весна, весна… Вам-то хорошо, а мне огород копать!
— Да ты, никак, дачник? — рассмеялся отец Егорий.
— Кабы я! А то жена. И теща. А я — так. Рабочая сила! — Повел тяжелыми плечами. — Однако, как потеплеет, — милости прошу! Не близко, под Выборгом, зато места, лес!..
— Непременно выберемся! — сказал Игорь Саввич. — Степаныч уху сварит. Озеро-то у вас есть?
— А как же! И озеро, и рыбка, и птица кое-какая. Собачку возьмем, слышь, Андрюха, поучу тебя из дробовика стрелять, как?
— Почему нет?
— А скажи, именинник, невеста у тебя красивая?
— Сам увидишь! — сказал Ласковин. — Если будешь на дорогу смотреть!
— Я вас и с закрытыми глазами довезу! — ухмыльнулся Сарычев. — Это ведь — машина. Не та коробка на роликах, какую ты купил!
— Любопытно и мне на твою девушку взглянуть, — заметил отец Егорий. — А то, может, и повенчаю вас, а?
— Если будем венчаться, так только у вас! — сказал Андрей. — А как же иначе?
— Значит, так, — сказал Петя. — Сейчас мы заезжаем за Андреевой невестой и едем к нам, так? Потом я забираю Григория Степаныча из консульства и везу в банк. То есть вернемся мы никак не раньше шести…
— Да возвращайся когда хочешь! — засмеялся Андрей. — Там такой стол затевается, что и за неделю не управиться!
— Грешники вы! — безгневно произнес отец Егорий. — Великий пост! Эх!
— Отец Егорий! — воскликнул Сарычев. — Тридцать лет человеку! Можно сказать, с юностью прощается! Праздник!
— Ну да, — усмехнулся отец Егорий. — Мне вот как шестьдесят будет — тоже банкет закачу! Встреча со старостью!
Все трое засмеялись.
Бомба упала на асфальт примерно в десяти метрах перед ними. Андрей, хоть и увидел летящий предмет, не понял сразу, что это. Но Сарычев понял — и до отказа вдавил в пол педаль тормоза, одновременно выворачивая руль влево.
Дико завизжали покрышки, машину занесло, идущая следом машина ударила «Волгу» в левое заднее крыло, развернув ее против движения, отскочила вправо и врезалась в припаркованный у тротуара автобус. Именно из-за него, как из-за прикрытия, была брошена эта самодельная бомба: брусок взрывчатки с трехсекундным взрывателем, неуклюжая конструкция, скрепленная синей изоляционной лентой. Неуклюжая, но абсолютно смертоносная, если, как то замыслил убийца, взорвалась бы под днищем наехавшей «Волги».
Потрясающая реакция Сарычева уберегла машину от того, чтобы вместе с ехавшими в ней распасться в воздухе, превратившись в месиво покореженного металла и обгоревшей человеческой плоти. Но страшный взрыв — в нескольких метрах от багажника раскручивающейся на полосе машины — подбросил ее в воздух, в брызгах разлетающегося стекла перевернул, ударив крышей о гранитный парапет; днище «Волги», грязное брюхо огромного искалеченного жука, замерло на мгновение в веселых лучах апрельского солнца — в следующий миг «Волга» тяжело ухнула вниз и мгновенно ушла в ледяную воду реки.
Когда Петя развернул машину, отца Егория инерцией бросило на Ласковина, и тот, по инстинкту, не размышляя, обхватил его спину, пригнул голову Игоря Саввича книзу, свернулся сам, упершись ногами в пол, а лопатками — в переднее сиденье. В тот самый момент, когда шедшая сзади машина ударила в крыло «Волги».
