серые матовые губы — смягчали падение и отпружинивали, словно батут, пока и чёрная же подводка и тёмно-серые тени для светло-серых же её глаз — уводили в туман, а на задворках его, пыша ядом, кислотой и желчью — ожидала «собственная собака Баскервилей»: она сама, как «душа», с чёрными короткими волосами до плеч, широкими тёмными бровями на ровном и бледном лбу и длинными чёрными же нарощенными ресницами, вставая «на дыбы» и несясь «во весь опор» на запах крови; доедать то, что оставило за собой — тело. — Тоже мне. Где — ты… А где — «профессионалы своего дела», которые собаку на этом съели!.. И не одну. Так и защитили же так же — не одну твою же всё «докторскую» с диссертацией!.. Они-то — поумнее будут, чем… «некоторые».
— Возможно… — Кивнула брюнетка: было бессмысленно отрицать такое, но и полностью согласиться пока она не могла — нужно было всё же дополнить. — Да и что уж там… Так и есть! Я ни в коем случае не умаляю их, как и не ущемляю их права — на их правоту же всё и истину! Более того — с распростёртыми объятиями, хлебом и солью встречу такого (не)человека, который доходчиво, в «ритме вальса» и с тактом, расстановкой: объяснит мне устройство и подарит инструкцию же по применению. Да я ему и руки, ноги — расцелую! Но пока — такого не встретилось. И да… Я верю, что он и они — есть: эти прекрасные «помогаторы»! Но на моём пути — их пока не было. А я говорю о сегодняшнем дне — здесь и сейчас. И как вижу это я, а вижу это я так: что единственное средство и такая же помощь для утопающего — сам «утопающий»; и никто кроме. Никто же так точно и правильно — не обрисует ситуацию, как сам «попаданец», который находился или ещё находится в ней: так же ведь знает в основном — откуда, как, почему и зачем всё пошло… куда пошло! И если не сможет найти конец в этом клубке, то и по крайней мере — разберёт суть проблемы… А там — и до «решения»: недалеко!.. Вот и всё.
— Он же так — ещё больше запутается: если ему не дать наводку. Не дать — путь!.. Как этого избежать. И как прийти — к финалу… — И София готова была поклясться, что уже и не столько даже представила, сколько увидела эту злорадную её усмешку и изогнутую правую бровь: с поджатой же и в хищно-хитром прищуре левой.
— За-пу-та-ет-ся… — и, словно бы ещё и пробуя на вкус это самое слово, повторила его же за ней сама, но уже и «своим» голосом: через понимание и осмысление. — Вполне!.. Я не отрицаю — и этого: он в силах сделать это — как и вернуться к началу… Параллельно — распутавшись!.. Это — в его силах и возможностях. Да! Ведь и, порой, нам всем нужно погрузиться на самое дно, но и не только же от желания утонуть и с концами, бывает, что и вообще не от того, но ещё и от желания — оттолкнуться от него и всплыть! Иногда — просто стоит уйти в самые дебри-глушь себя же и на самую глубину, чтобы найти решение! На поверхности же и в основном, чаще всего — его не бывает: ведь и оно же, как таковое, глубже, чем кажется. И только мы — способны его найти: потому что опять же, как правило, мы же его туда — и погрузили. Не помним только!.. Закинули… Да и забыли!
— Допустим!.. — И тут же переключилась на ново-старый же всё, хоть и уже вновь же мужской голос, что ещё и перебил Дану, начавшую было опять отвечать и нарисовала же это так же у себя в голове: будто и сам голос, жёсткий и серьёзный, не допускающий возражений; или — как жест остановки, словно бы он и остановил её своей рукой, сидя с ней же рядом. Да и то, и другое, собственно, ей вполне подходило! Как и если бы — он её просто вырубил, находясь в её видовости и зная все нужные ему и ненужные ей же для этого её же точки. Но нет, к счастью ли опять же, сожалению, но она слышала ещё и бурчание же девушки: просто — уже не придавала этому-ему никакого значения; ведь и если слово взял Алексей, а он же был и кем-то вроде зама Даниила, можно было — спать спокойно и видеть седьмые, а там и девятые сны, проходя пять стадий принятия: ведь и нечётность — привилегия лишь тёмной стороны. Как и его же всё — темноволосого парня, лет двадцати-двадцати пяти и почти сверстника её же самой, ведь и, может, ещё чуть постарше: хоть и не так же всё, как та же Дана и тот же Даниил; ну и не так, так же всё и, возможно, как и… все же остальные. Может, и она же сама — была кого-то старше: но и пока же всё — таких не встречала; хоть и с удовольствием бы взглянула на «младшее поколение». Но и если же такое вдруг и могло когда-то случиться, то только — на следующей ступени доверия. И где же ещё она бы могла, кстати, и имена же их, все или «не», узнать. Да и увидеть их… и воочию… в конце-то концов! Пока лишь только вновь фантазируя и воображая, представляя его, как и всех, про себя и в своей же всё голове, перед такими же и глазами, как парня: с короткими тёмно-каштановыми же волосами, такими же широкими бровями и длинными ресницами, серо-зелёными глазами, словно бы и зелёный лесной же полог на верхушках и серых же скал, ну а в данном же всё и ещё же случае — почти на верхушках и бледных же всё его скул, расположенных по обе же стороны от прямого, хоть и чуть вздёрнутого к концу носа, узкими губами, поджатыми и сжатыми же в одну полосу, как у вечно задумчивого, но и главное вдумчивого во всё и всех и ровным округлым подбородком, чуть приподнятым к нижней же губе, кою он часто же прикусывал, «подбирая» его с ней; одетого в белую кофту с рукавами три четверти, чёрные джинсы и обутого в тёмно-зелёные слипоны, не соблюдая никакой из «эстетик», но и
