Все произошло очень стремительно. Только что Джек слушал обычные циничные и поразительные бредни Ферда Янклоффа, а в следующее мгновение он уже стремительно несся на север через мрачное поле к каменной ограде. Пока Ферд не добрался до нее, день казался таким же обычным и однообразным, как и все другие в Доме Солнечного Света. Было холодно и хмуро; пахло дождем, а, может быть, даже снегом. Джек распрямился, чтобы немного расслабить ноющую спину и чтобы проверить, рядом ли Сонни, который наслаждался тем, что изводил Джека. Большинство из его надоедливых издевок сводились к тому, что Джек спотыкался, когда поднимался по лестнице, его тарелку выбивали из рук всякий раз, пока он не научился одновременно прижимать край тарелки к телу и держать ее мертвой хваткой.
Джек не был вполне уверен, почему Сонни не организовал на него покушение. «Возможно, — думал Джек, — просто потому, что Солнечный Гарднер заинтересовался новым мальчиком». Он не хотел думать, что это именно так, сама мысль об этом пугала его, но это было вполне реально. Сонни Сингер держался в стороне, потому что Гарднер приказал ему, и это было еще одной причиной, чтобы побыстрее сматываться отсюда.
Он посмотрел направо. Вулф, усердно вытаскивая камни, был в ярдах двадцати от него. Их разделял высоченный тощий мальчишка с кривыми зубами, его звали Дональд Киган. Донни дружелюбно улыбнулся, странно обнажая свои зубы. Пот струился по его лицу. Джек быстро отвернулся.
Ферд цинично заметил:
— Донни влюблен в тебя.
— Потухни, — неловко произнес Джек, чувствуя, как пылают его щеки.
— Держу пари, что Донни потушит огонь, если ты позволишь ему, — сказал Ферд. — Не так ли, Донни?
Донни Киган рассмеялся, не имея ни малейшего представления, о чем идет речь.
— Отстань, — сказал Джек. Он чувствовал себя не совсем уютно.
Донни влюблен в тебя.
Странно, неприятно, но действительно возможно, что этот несчастный, забитый Донни Киган действительно был влюблен в него… и, кажется, Донни не был единственным.
Как это ни удивительно, но Джек поймал себя на воспоминаниях о симпатичном мужчине, который предложил подвезти его домой и потом высадил перед тенистым входом в парк рядом с Зейнсвиллем. «Он увидел его первым, — подумал Джек. — Что бы ни было во мне нового, тот мужчина заметил это первым».
Ферд сказал:
— А ты становишься очень популярным здесь, Джек. Знаешь, я думаю, что даже старина Гек Баст поможет тебе, если ты, конечно, попросишь.
— Знаешь, приятель, мне это уже надоело, — вспыхнул Джек. — То есть…
Внезапно Ферд бросил камень, над которым трудился и выпрямился. Он быстро оглянулся, не увидел ни одного белого воротничка надсмотрщиков поблизости и снова повернулся к Джеку.
— А теперь, мой дорогой, — сказал он, — здесь была слишком скучная вечеринка, и мне действительно пора уходить.
Ферд послал Джеку воздушный поцелуй, и сияние поразительной улыбки осветило плоское, бледное лицо Ферда. А через мгновение он уже летел на всех парусах по пути к каменной стене в противоположном конце Дальнего Поля, двигаясь бешеными рывками.
Он действительно застал охранников врасплох, по крайней мере, в самом начале. Педерсен разглагольствовал о девчонках перед Варвиком и Пибоду, парнем с лошадиным лицом, который принадлежал к штату внешней охраны, но временно был возвращен в Дом. Геку Басту было даровано высшее наслаждение сопровождать Гарднера в Мунси по каким-то делам. Ферд получил приличную фору, прежде чем поднялся всеобщий переполох:
— Эй, эй! Кто-то удирает!
Джек страстно желал удачи Ферду, мчащемуся во всю прыть.
Несмотря на то, что другой реализовал его план, Джек почувствовал триумф и от всей души пожелал ему только победы. «Давай! Давай, ты, саркастический сукин сын! Давай, ради Бога!»
— Это Ферд Янклофф, — пробулькал Донни Киган, а затем рассмеялся своим всхлипывающим смехом.
3
Как всегда, вечером мальчики собрались на исповедь в общей комнате, но исповедь отменили. В комнату важно вошел Энди Варвик. Объявляя отмену, он внезапно смешался и сказал, что у них есть час для «дружеского общения» перед ужином. Затем он удалился.
Джек подумал, что под налетом гусиной самоуверенности Варвика кроется страх.
А Ферда Янклоффа не было с ними.
Джек оглядел комнату и с горечью подумал, что если это было «дружеское общение», то ему не хотелось бы увидеть «час отдыха и покоя». Они собрались в центре большой комнаты, тридцать девять мальчиков в возрасте от девяти до семнадцати, разглядывая свои руки и мрачно обкусывая заусеницы и ногти на руках. Все они были похожи друг на друга, как наркоманы, получившие свою дозу. Они хотели слушать исповедь; и даже больше — они желали сами каяться.
Никто не думал о Ферде Янклоффе. Вроде бы Ферд со своими гримасами во время проповедей Солнечного Гарднера, с мраморно-белыми руками, никогда не существовал.
Джек еле сдержался, чтобы не встать и не заорать на них. Но вместо этого он начал усиленно думать.
«Он не здесь, потому что они убили его. Все они сумасшедшие. Вы думаете, что сумасшествие не заразно? А вспомните-ка, что случилось в этом сумасшедшем месте в Южной Америке, когда мужчина в отражающих солнцезащитных очках предложил им жемчужный виноградный напиток. Они сказали: „Благодарю, босс“ и выпили его».
Джек оглянулся на тоскливые, самоуглубленные, измученные, пустые лица и подумал о том, как они могут осветиться, если Гарднер удосужится заглянуть сюда, даже прямо сейчас.
Они сделают это, если Гарднер попросит их. Они выпьют, схватят меня и Вулфа, и они зальют напиток прямо нам в глотку. Ферд был прав — они замечают что-то на моем лице или в моих глазах, что-то, что вошло в меня на Территориях, и, возможно, они симпатизируют мне немного… Я думаю, что именно это останавливает Гека Баста. Этот неряха не способен любить кого-то или что-то. Итак, они симпатизируют мне… но намного больше они любят его. Они сделают это. Они все сумасшедшие.
Возможно, Ферд рассказал бы ему это и, сидя здесь в общей комнате, Джеку казалось, что Ферд рассказывал ему об этом. Он сказал Джеку, что он был пожертвован в Дом Солнечного Света своими родителями, которые были прирожденными христианами и падали на колени всякий раз, как только кто-нибудь из Клуба-700 произносил слова молитвы. Никто из них не понимал Ферда, который был сделан совсем из другого куска теста. Они даже думали, что Ферд — дитя дьявола, коммунистический, радикально-гуманистический перерожденец. Когда он убежал в четвертый раз, именно Френки Вильямс вернул его; тогда его родители пришли в Дом Солнечного Света, туда они хотели упрятать Ферда, и с первого взгляда влюбились в Гарднера. Здесь они нашли решение всех проблем, связанных с их неугомонным, бунтующим и протестующим сыном. Гарднер вернет их блудного сына в лоно Господне, убедит его в ошибочности выбранного пути, примет его из их рук на свое попечение и изолирует его от влияния улицы.
