Эмили толкнула дверь. Перед ней высилась кирпичная стена соседнего магазина. Увиденное порадовало ее: тайный путь к бегству. Это ее стихия. Но потом она подумала, что, возможно, именно в этом и будет скрыта проблема. Возможно, в этой ситуации ей нельзя следовать своим инстинктам, так как ее действия может предугадать тот, кто ее хорошо знает.
Из-за угла вышел Элиот.
– Черт, – сказала она.
Из ушей Элиота торчали желтые беруши. Он держал пистолет. Его глаза были расширены, лицо блестело от пота, и все это подсказало ей, что он ввел себя в интенсифицированное ментальное состояние. Поэты, если им надо было, умели так делать. Эмили видела такое. В течение часа они разговаривали и двигались значительно быстрее, чем обычно, а потом спали несколько суток.
– Понятно, – сказал Элиот.
Она подняла вверх руки. Ей хотелось заговорить, но она чувствовала, что стоит ей открыть рот, и он пристрелит ее. Хотя он пристрелит ее в любом случае. Ведь он здесь именно ради этого.
Секунду они стояли и смотрели друг на друга. Может, кто-нибудь из ребят выйдет в эту дверь и возьмет на себя Элиота? Вот было бы суперски.
Элиот свободной рукой вытащил затычки из ушей.
– Мне пришлось вырубить неподдающегося. Ему нельзя доверять.
– Ладно, – сказала Эмили.
– Я виню себя за то, что произошло. Я должен был остановить это. – Она не знала, что на это ответить. – Я вынужден убить тебя.
Эмили кивнула. В его словах она не услышала ничего нового для себя.
Его палец лег на спусковой крючок.
– Прости, что плохо учил тебя. – Выражение на его лице было странным.
– Элиот, – сказала она.
– Тебя надо остановить.
– Элиот.
Солдаты приближались. Эмили чувствовала их. Еще несколько секунд назад она обрадовалась бы, но сейчас это в некотором смысле опечалило ее.
– Я совершил ошибку, – сказал он.
Вокруг нее зароились солдаты, они появлялись будто из воздуха. Поднялся страшный шум, Элиот мог бы убить ее, но он не выстрелил. Он повалился на землю и умер.
* * *
После этого Эмили впала в странное состояние. Люди – солдаты и поэты – приходили и уходили, иногда останавливались и заговаривали с ней, но она их не слышала. Когда они стали упаковывать Элиота, она вышла на террасу перед закусочной и села за стол. Изредка кто-то проходил мимо, но большей частью Эмили была одна. Она заплакала. Она не понимала, почему плачет – ведь она так хотела разделаться с Элиотом. И это желание было четким, осознанным. Но душа все равно была полна печали, которая вырывалась из потаенных уголков и тем самым напоминала ей, что не все ее желания – ее собственные.
Рядом упала тень. Эмили подняла голову, чтобы выяснить, что за козел отважился побеспокоить ее в такой момент, и увидела Йитса.
Он поднял упавший стул и устроился на нем. Он был одет в очень красивый серый костюм, его волосы выглядели чисто вымытыми и блестели. Он снял солнцезащитные очки и положил их на стол, и оказалось, что его глаза ничего не выражают.
– О, – сказала Эмили. Она ощущала себя полной дурой. Как же. Йитс здесь. Как она раньше не сообразила?
– Мои поздравления. – Йитс смотрел на покрытые пылью здания на противоположной стороне улицы. – Теперь ты понимаешь, зачем мне понадобилась именно ты, чтобы поймать Элиота.
Эмили не ответила.
– Убеждение проистекает от понимания. Мы принуждаем других, изучая их личностные качества и обращая их против них. Все это – преследование, люди с оружием… – Он неопределенно взмахнул рукой. – Все это детали. То, что Элиоту не удалось улизнуть, объясняется лишь тем, что я понимал его лучше, чем он – сам себя. – В поле зрения Эмили появилась Плат. Йитс сказал: – Стакан воды, пожалуйста. Лучше два.
Когда Плат ушла, он снял пиджак и передал его Мастерсу, который как вкопанный стоял за его спиной.
– Я навещал делегатов. Не все согласились с тем, что отныне Организацией буду руководить я. Некоторые пытались предпринимать шаги против меня. Ожидаемые, конечно. И бесполезные, так как я понимаю их лучше, чем они – меня. Мы пытаемся затаиться, Эмили, но суть в том, что на самом деле нам не очень хочется таиться. Мы хотим, чтобы нас обнаружили. Каждый поэт рано или поздно приходит к пониманию, что в пределах идеальных стен нет ничего, достойного защиты. Абсолютно ничего. И тогда мы меняем уединенность на тесные взаимоотношения. Мы рискуем в надежде, что, выставляя себя, мы тем самым поможем кому-то найти путь к нам. Вот поэтому человек-животное всегда будет уязвимым: потому что он хочет этого.
Прибыла Плат с двумя стаканами воды и поставила их на стол.
– Мне плохо из-за Элиота.
– Ну, да, – сказал Йитс. – Своего рода подавляемый переизбыток эмоций, я бы так это назвал.
– И я кое-что начинаю вспоминать.
– Да? Например?
– Я вышла из отделения «Скорой». Через ту дверь. – Эмили указала в ту сторону. – Я шла этим путем. Люди убивали друг друга. Из-за слова. Меня нашел Гарри. Он знал, что я наделала. Но он все равно спас меня.
– Я не совсем понимаю, зачем ты мне все это рассказываешь, – сказал Йитс. – Это не имеет отношения к делу.
– Я разговариваю не с тобой.
Со стороны больницы к ним направлялась фигура. В жарком мареве этого человека можно было принять за кого угодно. Но Эмили его почувствовала.
– Гарри, – сказала она.
* * *
Гарри выглянул из-за края крыши. Голова гудела. Элиот ударил его. Ему что-то не понравилось в ружье Гарри, тот повернулся, желая выяснить, что там такое, и пришел в себя на полу в дверном проеме. Сейчас Элиот был где-то далеко, а Гарри – на крыше мебельного магазина и пытался понять, что происходит.
Несколько минут назад к закусочной прошел солдат, потом из парадной двери заведения появился еще один и двинулся на первого с пистолетом на изготовку. Сначала казалось, что они вступят в схватку, но они просто остановились в трех футах друг от друга и так стояли, не двигаясь, будто переговариваясь телепатически. Потом оба побежали к закусочной, появилось множество солдат, и началась перестрелка. Через какое-то время из закусочной вышла молодая женщина и села за столик. Гарри изумленно уставился на нее, потому что женщиной этой была Эмили.
Раньше он сомневался, из-за Элиота. Насчет того, осталась ли она прежней. Сейчас же ему все стало ясно. Гарри отполз от края крыши. Такое случается сплошь и рядом: чем больше люди говорят, тем сильнее они затмевают правду. Так что отстаивать правду надобности нет. Ее можно просто увидеть. А он-то почти забыл об этом… Гарри крепко сжал ружье и отправился за Эмили.
* * *
Йитс повернулся и посмотрел на движущуюся в мареве фигуру.
– Кто?
– Неподдающийся, скорее всего, – сказала Плат, выглядывая из-под ладони. Руки человека были разведены в стороны. Он был одет в джинсы и майку. – Уил Парк. Похоже, не вооружен.
