– Мыши! – бессильно воскликнул он, как только открыл дверь. И тут же, ощутив, как по спине пробежал холодок, мгновенно затворил ее за собой.
Проход был совсем темным, но мистер Пюклер надел шляпу и через мгновение, дыша уже спокойнее, вышел в переулок. И поразился тому, как еще светло под открытым небом. Он ясно различал тротуар под ногами и улицу вдалеке, на которую выводил переулок, слышал смех и крики детей, играющих на свежем воздухе. Он удивился своей недавней тревоге и даже подумал, не вернуться ли в дом, чтобы спокойно дождаться Эльзу, но тут же почувствовал беспокойство, и страх снова овладел им. В любом случае, следовало пройтись к дому Крэнстонов и расспросить прислугу о девочке. Может, она просто приглянулась какой-нибудь из женщин, и та сейчас угощает ее чаем с пирожными.
Он быстро дошел до Белгрейв-сквер, прислушиваясь, не раздаются ли за спиной шажки крошечных ножек. Но ничего не услышал и, звоня в колокольчик для прислуги, даже посмеялся над собой. Разумеется, девочка там.
Человек, открывший дверь, оказался из числа низшей прислуги и, хотя это был черный ход, вел себя так, словно это парадная дверь. Он окинул мистера Пюклера, стоявшего под ярким светом фонаря, надменным взглядом.
– Никакой девочки здесь не видели, – сказал он и добавил, что ему ничего не известно о куклах.
– Это моя маленькая дочь, – дрожа, проговорил мистер Пюклер, на которого тревога нахлынула в десятикратном размере, – и я боюсь, что с ней что-то случилось.
Слуга грубо ответил, что «с ней ничего не могло случиться в этом доме, потому что ее здесь не было». Мистер Пюклер понимал, что слуге положено было это знать, ведь в его обязанности входило следить за входной дверью, тем не менее пожелал увидеть младшую няню. Но слуга повел себя грубее прежнего и захлопнул дверь у него перед носом.
Оставшись на улице, кукольный мастер облокотился на перила и почувствовал, словно раскалывается пополам, – прямо как сломанная кукла.
Но мистер Пюклер понимал, что должен действовать, чтобы отыскать Эльзу, и это придавало ему сил. Он ходил по улицам так быстро, как только мог, – по каждой большой и малой дороге, какую могла выбрать девочка, чтобы выполнить его поручение. Он также спросил у нескольких полисменов, не встречали ли они ее. Те, видя перед собой трезвого, здравомыслящего мужчину, отвечали любезно – к тому же у некоторых из них тоже были дочери.
К часу ночи мистер Пюклер добрался до своей двери – измученный, отчаявшийся и убитый горем, – повернул ключ в замке, и сердце его замерло. Он понимал, что не спит и это не сон: он в самом деле слышал мелкие шажки, спешащие через дом и по коридору ему навстречу. Но он был слишком опечален, чтобы испугаться еще больше, и страдал от постоянной тупой боли в сердце, пронзавшей тело при каждом ударе пульса. Он медленно вошел, в темноте повесил шляпу и нашел спички и подсвечник на месте в углу чулана.
Изнуренный и обессиленный, мистер Пюклер, едва не теряя сознание, опустился на стул перед рабочим столом и тяжело уронил голову на руки. Рядом слабо, но ровно горела одинокая свеча.
– Эльза! Эльза! – стонал он. Это было все, что мистер Пюклер мог произнести, но это не приносило ему облегчения. Напротив, само звучание ее имени отдавалось острой болью, пронзающей его голову и саму душу. Всякий раз, повторяя это имя, он думал, что Эльза погибла где-то на темных улицах Лондона.
Эта боль была настолько ужасна, что он не почувствовал, как что-то осторожно тронуло полу его старого пальто – так осторожно, что скорее напоминало покусывание крохотной мыши. Заметь мистер Пюклер это, ему бы показалось, что это действительно мышь.
– Эльза! Эльза! – вздыхал он, не поднимая головы.
Прохладное дыхание колыхнуло его волосы, и слабый огонек единственной свечи уменьшился почти до искры – не мерцая, как если бы его хотели потушить дуновением, а словно ослаб. Мистер Пюклер почувствовал, как его руки покрылись мурашками. Потом он услышал слабое шуршание, будто шелковая ткань развевалась от дуновения легкого ветерка, и в ужасе замер, когда в тишине раздался тихий деревянный голос.
– Па-па, – произнес кто-то с паузой между слогами.
Мистер Пюклер вскочил, и стул с грохотом упал на деревянный пол. Свеча уже почти догорела.
Это был голос куклы Нины. Он узнал бы его среди голосов сотни других кукол, но теперь в нем было что-то еще: легкий человеческий оттенок, жалобный плач, крик о помощи, зов страдающего ребенка.
Мистер Пюклер стоял, замерев, а когда попытался осмотреться, то не сразу смог это сделать – казалось, он скован с головы до ног.
Он сделал над собой огромное усилие и поднес руки к вискам, чтобы повернуть голову, – как проделывал это с куклами. Свеча горела слабо и могла совсем потухнуть. Комната поначалу выглядела совершенно темной, но затем мистер Пюклер кое-что разглядел. Едва ли бы он поверил, что может испугаться сильнее прежнего, но это случилось. У него задрожали колени, когда он увидел Нину, куклу, стоящую посреди комнаты. Она сияла слабым призрачным светом. Ее прекрасные стеклянные карие глаза устремились на него. И совсем тонкая линия поперек ее лица, след страшной поломки, сияла, будто выведенная ясным белым пламенем.
В ее глазах чувствовалось что-то человеческое, будто принадлежавшее Эльзе, – и все же на мистера Пюклера смотрела лишь кукла, а не его дочь. Тем не менее в ней было достаточно от Эльзы, чтобы вернуть всю его боль и позволить забыть о страхе.
– Эльза! Моя малышка Эльза! – громко вскрикнул он.
Крошечный призрак шевельнулся. Рука куклы четким механическим движением медленно поднялась и опустилась.
– Па-па! – сказала она.
На этот раз мистеру Пюклеру показалось, что оттенок голоса Эльзы проявился сильнее. Его звала дочь – в этом не было сомнений.
Его лицо побелело во мраке, но колени уже не тряслись. Мистер Пюклер чувствовал, что страх его ослабел.
– Да, малыш! Но где же ты, Эльза? Где? – спрашивал он. – Где?
– Па-па!
Два слога слились с тишиной, стоявшей в комнате. Раздался слабый шелест шелка, стеклянные карие глаза медленно отвернулись, и мистер Пюклер услышал постукивание ножек в бронзовых игрушечных башмачках: фигурка побежала к двери. Свеча вновь разгорелась. Комната наполнилась светом. Кукольный мастер был один.
Мистер Пюклер отвел руку от лица и огляделся. Он видел все довольно четко. Могло бы показаться, что это был сон, однако он стоял, а не сидел, и ощущения пробуждения не было. Свеча теперь ярко горела. На полке рядком, носочками кверху, лежали куклы для ремонта. Третья потеряла правый палец, и Эльза как раз делала новый.
Мистер Пюклер знал наверняка: сейчас он не спал. И когда вернулся после безуспешных поисков и слышал шаги куклы, бегущей к двери, тоже не спал. Не засыпал он и на стуле. Как можно уснуть, когда разрывается сердце? Все это время он не смыкал глаз.
