И они помогают цифрам.
Они миновали землянки с припасами, сколоченные из дерева столы и лавки, и вышли к дубу необъятных размеров. В диаметре тот был не меньше пятнадцати метров, а огромные ветви походили на корни. Складывалось ощущение, что он растёт кверху ногами.
– Ну и толстяк.
– Это наш дубовик-великан! – заулыбалась Соня. – Давай поднимемся!
Прямо из коры росли ступеньки, а у вершины сидели часовые. Лиственный купол шелестел на ветру, оберегая от взглядов чисел.
– Соня, – грозно сказал парень с рыжей бородкой, закуривая сигарету, – нельзя тебе здесь лазить. А ну-ка, марш отсюда! И дружка забирай.
– Я только показать! Это же Жук, он нас спас! И победил всех-всех бегунов в лесу. Голодных этих.
Рыжий затянулся и махнул рукой: мол, делайте что хотите, только меня не трогайте. Вдалеке над лесом вился дым, перекрывая линию горизонта. Казалось, столб этот царапает даже цифровую сеть.
– Горит что-то?
– Не, это болотный туман, – ответила Соня. – Из болот. Там всегда туман. Потому что это плохое место. Там маньяк живёт.
– Маньяк? – удивился Жук. Он знал, что на болотах селятся двойки, а тут было что-то новенькое.
– Ну да, – кивнула Соня. – Злой и страшный. Он специально в лес приходит, чтобы людей убивать.
– Из ваших, между прочим, – выпуская дым, произнёс рыжий.
– Из наших? – Жук начинал чувствовать себя глухим идиотом, который всё время переспрашивает и переспрашивает.
– Не из моих же. Чокнутая буква на людей охотится. – Рыжий сплюнул, затушил окурок о подошву и запихнул его в карман. – Мало нам оцифрованных с числами, так и этот Ё болотный который месяц уже кровь портит.
Через полчаса Жук сидел у костра и дрожащей рукой подкидывал в огонь хворост. В это невозможно было поверить, но один Ё выжил. Рыжий не врал, это подтверждали и другие. Рядом на лежанке развалился Ом, задумчиво смотрел на пламя Андрей – отец Сони. Они ждали Лесника.
Когда люди отказались от Ё, эти буквы ушли в горы, подальше от всех. Там их и перебили в самом начале войны. Гордость не позволяла им искать убежища в Башне, ведь другие буквы за них не заступились. Последнего Ё убили десять лет назад. Цифропокалипсис восторжествовал. Так казалось до этого дня.
– Правда, гулял слушок, – рассказывал Жук, – что одна семья превратилась в изгоев среди изгоев. По каким-то причинам они не ушли в горы со всеми, а просто исчезли. Спрятались, потому что блуждающие буквы о них ничего не знали, либо умерли, что самое вероятное. Эту байку в Башне знает каждый. Но никто не верит.
– Зря.
К костру подошёл низенький мужчина в дождевике, хотя никаким дождём и не пахло. Щуплый, бородатый, в дурацкой шляпе, он напоминал заплесневелый гриб. Лесник откашлялся и присел на бревно.
– Я даже догадываюсь, почему они сбежали. Вы про уродов слыхали?
– А как же, – кивнул Жук. – Дети, застрявшие в шкуре букв. Неспособные превращаться в человека.
– Ага, такое бывает, если писькой тыкать в чужие буквы. Точно говорю, – согласился Ом.
Лесник уставился на Ома и замолчал. Будто завис. Толстяк аж заворочался под столь неуютным взглядом.
– Дело говоришь, парень. Так вот. Мой дед, земля ему пухом, давным-давно нашёл у тех болот труп мамаши. Свежий, похоронить не успели. Живот был разорван, лохмотья одни. Смекаете?
Жук переглянулся с Омом. Андрей подкинул дров в огонь, и пламя довольно заворчало. Тьма спустилась быстро и незаметно.
– Так это ведь, как его, звери-рыбы всякие могли ведь, ну, и пожрать, как бы. В первый раз, что ли?
– Да скажи ты им самое главное! – не выдержал Андрей. – Сидит, в загадки играет…
Лесник улыбнулся:
– Мамка была из Е. Вот такая вот любовь межбуквенная.
До Жука дошло:
– Так ведь урод и в утробе растёт сразу как буква. А без специального оборудования такие роды…
– То-то и оно. Чем они думали, пёс знает. Короче говоря, не свезло им. Как пить дать, надеялись: мол, коли буквы похожие, то всё может один к одному сойтись.
– Так чего дальше-то было? – Ом подтянулся ближе к огню. – Они ведь все могли передохнуть, ага? Я таких историй, блин, могу столько рассказать, вам всем ушей не хватит слушать. Я вообще однажды по ту сторону болот ночевал как-то, правда, приснилось мне это, ага, но всё так по-настоящему было, словно…
– Я видел их год назад, – сказал Лесник, отмахиваясь от болтуна. – Папаша, на самом деле уже глубокий старик, на моих глазах выкопал яму, опустил туда уродца и похоронил. И остался на болотах один Ё. Вот тут и сказке конец.
Где-то в лесных дебрях закричала птица, точно жаловалась на грустный финал истории. Ей ответили с соседних деревьев, но вскоре всё затихло. Чернота вокруг густела с каждой минутой. Лес готовился ко сну.
– А папаша, стало быть, решил мстить, – подвёл черту Жук.
– Скорее, свихнулся просто, я однажды видел свихнутого, так тот вообще неадекватный был, ему что буквы, что люди, что знаки препинания, ага, всё одно, совсем плохой, таким лучше не попадаться, точно говорю.
Пока Ом набирал воздуху для продолжения речи, заговорил Жук:
– Всё это не важно. Главное, что Ё жив. Вы же знаете, что в Башне огромная библиотека? Так вот, есть там и книжки на забытом языке. Большие. Главные. Старые буквы называют их прародительницами всех книг. Где-то с полгода назад мы расшифровали небольшой кусочек, но толку от него не было. Расшифровали и забыли, только вас, людей, недобрым словом опять вспомнили. Зато сейчас в той расшифровке толк очень даже есть. В общем, остановить цифропокалипсис можно только одним способом: собрав алфавит. Все тридцать три буквы.
Ом аж подскочил на месте. Лесник хмыкнул.
– И не абы где, а в Долине Букв. Не зря же её так прозвали.
– Сказка, – буркнул Андрей, качая головой. – Как есть сказка.
– Раньше я тоже так думал, – ответил Жук. Внутри у него всё кипело. – Но не теперь.
Он расстегнул комбинезон и вытащил из внутреннего кармана маленькую книжку. Ту самую, с картинками. Положил её на ладонь и стал медленно приближать к огню. Искры поднимались в ночной воздух, не задевая бумагу, но книжка едва заметно отползла в сторону от пламени. Ом чуть не уронил челюсть на живот, Андрей выпучил глаза. Лесник подошёл ближе, присел на корточки рядом с Жуком. Книга шевелилась.
– Живая… – прошептал Андрей. – Мать вашу, как так?!
– Кровь. Оцифрованные меня погрызли сильно, а книга всегда была под комбинезоном. Пропиталась кровью, и вот…
– Чушь какая-то, – не верил Ом, – живые книжки для колыбельных, блин, придумали, да и когда это было? А тут вон она,
