— Он мертв? — спросила Рита, и от звука ее голоса парень сел, оглянулся, увидел их и помахал рукой. Они помахали в ответ. И парень спокойно улегся на свое прежнее место.
Было два часа пополудни, когда они пересекли Одиннадцатую авеню; Ларри услышал сдавленный крик боли позади себя и понял, что Рита уже не идет слева от него.
Она стояла на одном колене, зажав вторую ступню в руках. С ужасом Ларри впервые заметил, что на ногах у Риты дорогие сандалии стоимостью долларов восемьдесят, такая вещь, в которой можно пройтись по Пятой авеню, поглядывая на витрины, но для длительной прогулки — похода — подобной той, которую они совершают теперь… Пальцы у нее были сбиты в кровь.
— Ларри, я…
Он рывком поставил ее на ноги.
— О чем ты думала?! — выкрикнул он ей в лицо. Ему на мгновение стало стыдно от униженного, несчастного выражения ее лица, но он испытал и какое-то смутное удовольствие. — Ты думала, что сможешь вернуться на такси в свои апартаменты, если у тебя устанут ноги?
— Я никогда не думала…
— Господи! — Ларри взъерошил волосы, — Конечно, не думала. У тебя течет кровь, Рита. И давно уже болит?
Голос ее был таким тихим и слабым, что он с трудом разбирал слова даже в этой ненатуральной тишине.
— Ну с… где-то с перекрестка Пятой и Сорок Девятой.
— Ты прошла целых двадцать чертовых кварталов, натирая ноги, и ничего не сказала?
— Я думала… это может… пройти… и не болеть больше… я не хотела… мы так отлично проводили время… выбираясь из этого города… я просто думала…
— Ты вообще ни о чем не думала, — со злостью оборвал ее Ларри. — Сколько же теперь мы сможем пройти? Твои чертовы ноги выглядят так, будто их пробили гвоздями.
— Не кричи на меня, Ларри, — попросила Рита и начала всхлипывать, — Пожалуйста, не… я чувствую себя отвратительно, когда ты… пожалуйста, не кричи на меня.
Но Ларри просто кипел от злости, и позже он никак не мог понять, почему от вида ее кровоточащих ног его наконец-то прорвало. Но в тот момент для него это было не важно. Он кричал ей прямо в лицо: «Проклятье! Проклятье! Проклятье!», — и слово эхом отдавалось от стен высотных домов, угрюмых и молчаливых.
Рита закрыла лицо руками и, рыдая, наклонилась вперед. От этого Ларри разозлился еще больше, как ему казалось, частично из-за того, что она действительно не хочет видеть: она точно так же скоро закроет лицо руками и предоставит ему вести ее, почему бы и нет, ведь вокруг всегда крутился кто-то, чтобы позаботиться о Нашей Принцессе, малышке Рите. Кто-то, кто вел ее машину, делал покупки, мыл унитазы, нес тяжкое бремя испытаний. Поэтому давайте включим приторно-сладкого Дебюсси, прикроем наманикюренными пальчиками мордашку, а все остальное предоставим Ларри. Позаботься обо мне, Ларри, после того что случилось с кричащим о приходе чудовищ мужчиной, я больше ничего не хочу видеть, я так решила. Все это так грязно и низменно для человека моего происхождения и воспитания.
Ларри с яростью отбросил ее руки. Рита съежилась от страха и попыталась снова прикрыть глаза руками.
— Смотри на меня!
Рита покачала головой.
— Черт побери, Рита, смотри на меня.
Наконец она как-то странно взглянула на него, словно ожидая, что он вот-вот набросится на нее с кулаками, так же как только что напустился своим языком. И какой-то части его это вполне понравилось.
— Я хочу открыть тебе факты суровой действительности, потому что ты, кажется, не понимаешь этого. Дело в том, что нам придется пройти еще миль двадцать или тридцать. Дело в том, что если ты внесешь инфекцию через эти ранки, то у тебя произойдет заражение крови, и ты умрешь. Дело в том, что тебе придется вытащить палец из задницы и начать помогать мне.
Ларри держал ее за предплечья и вдруг заметил, как кончики его пальцев вонзаются в ее мягкое тело. Злость его прошла, когда он увидел красные пятна, появившиеся, когда он отпустил ее. Ларри отступил, снова чувствуя неуверенность, осознавая, что переступил некую грань. Ларри Андервуд снова отступает. Если он такой умный, почему же он не проверил ее обувь, прежде чем они пустились в путь?
«Потому что это ее проблемы», — угрюмо произнесла некая часть его в свою защиту. Нет, это было ложью. Это должно было быть его проблемой. Потому что она не знала. Если он собирался взять ее с собой (и только сегодня он начал осознавать, насколько проще была бы его жизнь, если бы он не сделал этого), значит, он должен был взять на себя и ответственность за нее.
«Да провались оно все пропадом, если это так», — возразил угрюмый голос.
Его мать: «Ты только берешь, Ларри».
Оральный гигиенист, кричащая из своего окна: «Я думала, ты хороший парень! А ты вовсе не хороший!»
Что-то осталось вне тебя, Ларри. Ты только берешь, ты берущий.
Это ложь! Это проклятая ЛОЖЬ!
— Рита, — сказал он — Извини.
Она уселась на тротуар в своей блузке и белых шелковых брюках, волосы ее были седы и стары. Склонив голову, она гладила натертую ногу. Она не смотрела на него.
— Извини, — повторил Ларри. — Я… послушай, я не имел права говорить все это. — Он имел, но это уже не важно. Если ты извиняешься, то многое приходится сглаживать. На этом и держится мир.
— Иди дальше один, Ларри, — сказала она. — Я не хочу быть тебе в тягость.
— Я же сказал, что сожалею, — немного обиженно произнес он. — Мы достанем тебе другие туфли и белые носочки. Мы…
— Мы ничего. Иди.
— Рита, я приношу свои извинения…
— Если ты повторишь это еще раз, я закричу. Ты дерьмо, и твои извинения не принимаются. А теперь иди.
— Я же сказал…
Рита, закинув голову, завизжала. Ларри сделал шаг назад, оглядываясь по сторонам, чтобы проверить, не слышал ли ее кто-нибудь, убедиться, не бежит ли какой-нибудь полицейский проверить, что же такого ужасного сделал молодой парень этой пожилой леди, сидящей на тротуаре без туфель. «Навык цивилизации», — горько подумал он. Рита перестала визжать и взглянула на него. Затем повертела головой, как будто он был надоедливой мухой.
— Лучше перестань, — сказал Ларри, — или я действительно уйду.
Она молча смотрела на него. Он не мог встретиться с ней взглядом, поэтому опустил глаза, ненавидя ее за это.
— Ладно, — сказал он, — получай удовольствие от того, что на тебя нападут, изнасилуют и убьют.
Ларри поправил винтовку на плече и пошел по направлению к туннелю. Насколько он мог судить по увиденному, у входа разыгралась серьезная драма: человек, ехавший на фургоне «мэйфлауэр», пытался пойти на таран, пробираясь вперед, и теперь разбитые машины окружали его со всех сторон. Обгоревший «пинто» вообще попал под колеса этого фургона. Водитель фургона свисал из окна машины, доставая руками почти до земли. На дверце были видны следы засохшей крови.
