"Послушай, Мадлена —"
"Не говори ничего, Фостин. Я чувствую уже достаточно отвращения к самой себе."
Когда она уходила, то надеялась, что он еще долго не заметит пятно от хот дога, оставшееся у него на плече.
Грегори стоял и смотрел, как она уходила. Она несла свою идиотскую коробку для ленча под рукой, держа, как футбольный мяч. Твидовая спортивная куртка, размера больше обычного, принадлежавшая еще какому-то уже давно умершему, кинувшему вызов моде, человеку, доставала ей до колен, скрывая при этом фантастические изгибы ее тела. Тело, которое он познавал с каждой новой встречей все лучше и лучше.
Что случится, если он побежит вслед за ней? Она попросит его исчезнуть, или же она пойдет с ним в ближайший отель? Он закрыл глаза и представил их двоих, они нагие, в атмосфере спокойной анонимности отельного номера, месте, где ничто не имеет смысла, не нужны никакие обещания, и, что самое главное, нет никаких правил. Она будет умолять, а он — ублажать — но понемногу и постепенно — пока вся она не покроется испаринами пота и не начнет кричать, а голова ее не закружится от потери крови. Он будет следовать выбранным ею темпом, а когда все закончится, она больше никогда не захочет трахаться с кем-то еще.
Он закатил глаза и открыл. Чертовски повезло, что на нем также было пальто, длинной до колен, а то его бы арестовали за совершение непристойных действий в публичном месте. Медлена растворилась в толпе проспекта, но он был с подветренной стороны, и исходящий от нее запах, все еще играл в ноздрях. Если бы он захотел, то нашел бы ее без труда. Но он не хотел.
Если он последует за ней, то потеряет себя навсегда, а он не намерен поддаваться такому безумию. Химические процессы, происходящие между ними, очень могущественны, это правда, но как быть со всем остальным? Как на счет той проблемы, что они терпеть друг друга не могут? А то, что она надоедливая зануда? Баффи, чертова истребительница вампиров, может поцеловать его в задницу. То же самое могут сделать все силы пророчества вампиров. Он любил свою жизнь именно такой, какой она была.
Грегори в последний раз принюхался, и уловил тонкую исчезающую нить ее запаха. Вот и все. Он никогда ее не увидит. Желание, которое он к ней испытывает, со временем пройдет, и вскоре, все пойдет своим чередом, как раньше. А пока, его ждал Михаил. Он начал ловить другое такси, изучая незнакомый ему вкус кетчупа, оставшийся во рту.
Михаил встретил Грегори хлопком по спине в дверях его офиса. "Ты опоздал. Что с тобой случилось?"
Сгримасничав, он убрал руку и принюхался. Грегори повернулся, пытаясь увидеть, что было у него на спине.
"Дай угадаю," сказал Михаил, вытирая жирную и грязную руку о пальто Грегори. "Ты затеял драку с продавцом хот догов?"
Грегори выругался и снял пальто, чтобы оценить ущерб. "Что-то в этом роде."
Всегда увлекавшийся загадками, Михаил подошел ближе, ноздри его пылали, когда он кружился вокруг Грегори в поисках доказательств, чтобы было от чего оттолкнуться в своих догадках. Михаил был отвратительно привлекательным настолько, что совсем не походил на человека. Кожа его была безупречной до жути, светлые волосы — слишком яркие, глаза неестественно хищнические. В обществе людей ему приходилось маскировать свою внешность или придерживаться в тени. Его появление в Танжире всегда становилось причиной всеобщей суеты, что и стало поводом приходить реже. Было очевидно, кому из семьи Фостин достались гены лорда вампиров, и кто получил русских крестьян подонков.
"Кто эта женщина, запах которой я на тебе учуял, что она делала с хот догом, и почему ты выглядишь таким разочарованным?"
"Мы здесь для того, чтобы обсудить вопросы безопасности, а не мою сексуальную жизнь."
Михаил занимался разработкой системы безопасности Эликсира. Это была его работа, вопреки видимости: консультант по вопросам безопасности, не терапевт, не ищейка.
"Но это намного интересней." Его холодные глаза сузились от интереса. "Ты выглядишь каким-то потерянным. Когда было твое последнее кормление?"
Грегори оторвал руку Михаила от своей, и упал в кресло, чтобы покончить с вынюхиванием и колебанием. "Не знаю. Кажется, я перекусил вчера."
Правда была все же намного ужаснее, застоявшаяся кровь из щиколотки Мадлены каким-то образом делала вкус крови кого-то другого испорченным. Он был голоден, но не мог есть вволю. Это недомогание перешло в область секса. Что-то в ней заставило его поставить жирную точку на сексе с другими женщинами, но он был уверен- это не будет длиться вечно.
Михаил поднял одну из своих изысканных бровей в вопрошающем и озадаченном жесте.
"Тебе есть, что показать мне или нет?"
"Вспыльчивый, и такой раздражительный." Михаил достал полный план Эликсира, разложил на рабочей поверхности стола и закрепил края отполированными ониксными гирьками. "Эта женщина, запах которой я чую на тебе, твоя суженая?"
"Мать твою, Миша." Грегори запустил пальцы в волосы и сдался. Михаил обладал достаточным запасом терпения, чтобы доставать его до конца жизни, пока он не признает. "Да."
Губы Михаила растянулись в медленной улыбке. "Она — человек. Она доставляет удовольствие?"
"Нет. Она не доставляет никакого удовольствия. Совсем. Это пророчество- полная фигня — оно не работает."
"Я бы сказал, даже очень работает, стоит на тебя посмотреть. Дай угадаю, ты уже вкусил ее, но еще не провел консуммацию?" Когда он увидел, что Грегори не собирается отвечать, то продолжил. "Зачем ты сопротивляешься? Ты с ней уже связан. Ни одна женщина больше никогда не доставит тебе удовольствия."
"Вот блин!" Грегори одним рывком выпрыгнул из кресла. "Даже не говори этого. Что это, только, потому, что я попробовал ее на вкус?"
В подтверждение, Михаил лишь склонил голову (мерзавец никогда не мог просто сказать ха-ха-ха, как любой нормальный человек), доставая бутылку виски и два стакана из шухляды. Средство Фостинов от любой беды.
"Черт возьми!" Грегори приземлил обе руки на стол, опрокидывая, при этом, чашу с карандашами. "Чертовски благородно с вашей стороны было предупредить меня о таком маленьком правиле."
Михаил протянул стакан с виски, что Грегори проигнорировал, и поставил его на стол прямо перед ним. "Я думал, ты знаешь. Это общеизвестно. Помнишь сказку о Роланде и Иллисе?"
"Нет, мать твою, я не помню ни о каком гребаном Роланде и ни о какой чертовой Иллисе!" Грегори приставил руки к голове так, будто острая боль пронзила его от виска до виска. Он даже не знал ее имени, когда впервые вкусил ее, когда она подняла свои волосы и показала ему царапину над левой бровью. Он вспомнил, как ее вкус распространился по его телу. Это был импульс, поцеловать ее, ничего более. Будет ли теперь этот импульс диктовать ему образ жизни?
