Павел вскочил с табурета, напялил на себя какую-то хламиду — джемпер, протёртый на локтях до дыр. Захватил фонарь и выскочил в коридор. Ещё минуту слушал скрипучие жалобы лифтового механизма, — и вот он уже на улице.
Там основательно стемнело. Уныло накрапывал дождь. Окна квартир светились, сквозь дождливую пелену, тёплым апельсиновым светом. Во дворе не было никого, кроме одинокой собачницы из второго подъезда. Управдому показалось, под огромным чёрным мужским зонтом, гуляет со своим ротвейлером именно она, хотя ручаться бы он не стал: собачница маячила у самого грибка детской площадки, что было довольно далеко от подъезда Павла.
Быстрая перебежка до подвала. Дверь приоткрыта. Камень, который с утра придавливал дверь, конечно, отброшен куда подальше. Наверняка, работа засранцев-курильщиков. Хотя и участковый, после своего визита в подвал, мог бы не полениться и притворить дверь поплотней. А может, за дверью уже новые гости?
Павел поморщился. Он совсем недавно начал исполнять обязанности управдома, но ничуть не сомневался, что, рано или поздно, столкнётся в одном из подвалов многоэтажки с активным сопротивлением. Любители дури, как ни странно, были куда сговорчивей выпивох: убирались восвояси, как только Павел подкатывал к ним с претензиями; а вот граждане под алкогольными парами иногда вели себя агрессивно. До сих пор срабатывала угроза позвонить в ментовку, но управдом понимал: на будущее, ему необходимо запасаться аргументами повесомей. Он намеревался прикупить мощный электрошокер, а то и травматику, но пока не воплотил намерение в жизнь.
Павел заглянул в подвал. Там было темно, хоть глаз выколи. Он пошарил наугад на стене в поисках выключателя, нашёл его и повернул рычажок, однако свет не зажегся. Управдом включил захваченный из дома фонарь. Яркий луч прорезал темноту, и Павел мысленно похвалил себя за то, что недавно заменил в фонаре батарейки. Кто-то уничтожил остававшиеся лампочки, два последних жалких источника света в подвале, и Павел хотел было по этому поводу чертыхнуться вслух, как вдруг услышал под ногами шорох. Луч фонаря метнулся на шум, но, кроме металлических ступеней лестницы, не высветил ничего. Управдом, бряцая подошвами ботинок о металл, медленно спустился в подвал и огляделся, поводя перед собой фонарём. Никого и ничего. Мешанина труб и вентилей всех размеров отбрасывала паучьи тени. Как будто поводили во сне лапами не то живые членистоногие, не то схожие с ними механизмы. Казалось, ещё чуть-чуть — и поднимутся из тёмных углов, замаршируют к выходу боевые марсианские треноги из книги Уэллса. Павла передёрнуло. Через приоткрытую дверь доносился шум дождя, в нос шибало терпким ароматом влажной земли. И это в каменно-бетонной столице! Павлу захотелось немедленно выбраться наружу, наплевать на таинственный антиквариат, но он напомнил себе, что — упёртый, не из пугливых, стреляный воробей.
Луч фонаря, как золотой нож, разрезал темноту между ступенями лестницы. У Павла захолодело сердце: в первое мгновение он не увидел своего «схрона». Наклонился пониже, почти прижался подбородком ко второй сверху ступени — и выдохнул с облегчением: на глаза попался краешек тряпицы цвета чёрной джинсы, в которую был закутан не то железный лом, не то черенок лопаты — во всяком случае, Павел надеялся, что у любого постороннего ассоциации возникнут именно такие. За спиной вновь раздался шорох, а потом — словно бы тяжёлый вздох. Управдом дёрнулся, очертил фонарём полный круг, и опять не увидел угрозы. «Должно быть, трубы шалят», — Решил он и вернулся к лестнице.
Неожиданно перед ним встала проблема. Павел вспомнил, как утром не мог вытянуть мушкет из-под лестницы, пока не соорудил себе в помощь захват из ржавой проволоки. А вот куда потом отложил проволочную конструкцию он, хоть убей, не помнил. Искать захват при свете фонаря по всему подвалу, или хотя бы новый моток проволоки, казалось делом почти безнадёжным.
Павел решил попробовать ухватить краешек джинсовой ткани пальцами руки. Он сразу понял: для этого ему придётся распластаться по грязным ступеням лестницы и шарить внизу наугад, да и тогда гарантии — никакой. Но в этот момент брезгливость словно бы испарилась; вместо неё вскипал в крови адреналин.
Павел постарался лишь разлечься так, чтобы не возить по грязи лицом. При этом пришлось выгнуться, запрокинуть голову и измазать в лестничной скверне затылок. Тоже радость невелика, но затылком управдом дорожил не так сильно, как физиономией.
Чтобы обеспечить себе свободу манёвра, Павел положил тяжёлый фонарь на нижнюю ступень, изогнулся, наподобие девочки-змеи из циркового телешоу, и наконец — с чувством, близким к восторгу, — ощутил, как пальцы правой руки погладили шершавую ткань. Впрочем, произвести полноценный захват не получалось: максимум — удерживать тканевую полоску между указательным и средним.
Управдом припечатал себя к лестнице, не жалея боков и затылка; ощутил, как протиснулся между ступенями ещё на пару сантиметров и, при этом, застрял где-то в районе плечевого сустава. Но главное — у него получилось захватить ткань ещё и большим пальцем вдобавок к прежним двум. Павел начал осторожно вытягивать добычу. Плечо заныло. Он постарался устроиться поудобней, дернул ногой, — и случайно столкнул фонарь с нижней ступени. Луч метнулся по стенам и потолку и упёрся в стену подвала. Фонарь не разбился и не погас, но, свалившись, оставил управдома практически в полной темноте. И тут же со всех сторон раздался шорох, он приближался. Павел ощутил, как на него накатывает паника. Плечо заклинило прочно и основательно. Однако даже в эту секунду он не помышлял ослабить хватку, бросить массивный свёрток. Он рванулся на волю, как пловец, задыхающийся под водой. Что-то хрустнуло — и Павла обожгло болью. Он закричал.
Он был уверен, что вывихнул сустав, но боль, смешавшись с паникой, казалось, захватила всё тело; сказать, где именно болело, управдом бы не смог. Рука, к счастью, теперь двигалась свободно, и Павел сперва приподнялся на колене, а потом встал в полный рост, ухватив мушкет обеими руками. Шорох слышался со всех сторон, — близко, под ногами, — и Павел готов был бежать из подвала, сломя голову, но благоразумие взяло верх: он решил захватить фонарь, при падении отлетевший к стене. Без фонаря, в кромешной темноте, подниматься по опасной крутой лестнице, по которой жильцы дома с опаской ходили даже днём, было чрезвычайно рискованно.
Что-то прикоснулось к щиколотке управдома. Осторожно, мягко, потёрлось о штанину. Павел дёрнул ногой и услышал жалобный писк. Он был уже в шаге от фонаря, поспешил сделать этот шаг и поднять спасительное светило на батарейках.
