Доктор вышел. Не успел управдом обдумать, как они втроём, с Еленкой и Татьянкой, доберутся отсюда до автостоянки, — в дверь вломился без стука толстозадый провожатый — тот самый, который довёл Павла до карантинной зоны, — и, с крайне недовольным видом, предложил следовать за ним. Через двадцать минут управдом выруливал на Каширское шоссе. Татьянка покашливала и вообще выглядела не ахти, потому Павел спешил. На сей раз он благополучно избежал дорожных пробок и довольно быстро добрался до Марьино, где Еленка жила со своими родителями.
- Я тебе позвоню, — бывшая супруга чмокнула Павла в щёку. Чуть задумалась, потом добавила, — Ты сегодня был очень мне нужен, и ты не опоздал — нисколько не опоздал. Спасибо.
Девчонки скрылись в подъезде, а управдом, усталый, но окрылённый, отправился домой.
* * *
Павел даже не подозревал, как утомили его все утренние события, вместе взятые. Вернувшись к себе в квартиру, он всего лишь на пару минут прилёг на кушетку — исключительно чтобы дать короткий отдых травмированной ноге, — и сам не заметил, как провалился в крепкий и долгий сон без сновидений. Проснулся он в восьмом часу вечера — дешёвые пластмассовые ходики с крупными цифрами и круглым циферблатом гарантировали точность, — да и то от отчаянного стука в дверь, который перемежался трелями дверного звонка. Павел поднялся, скривил гримасу, когда перенёс вес на прихрамывавшую, после операции, ногу, — но отдых всё-таки пошёл несчастной конечности на благо, так как, за два-три шага, ступня обрела нормальную чувствительность, а ноющая боль в колене отступила, оставив по себе лишь лёгкое беспокойство.
- Иду! — Зычно крикнул Павел, в надежде, что настойчивый посетитель его услышит и не станет доламывать дверь и звонок. Шум и впрямь прекратился.
Управдом добрёл до прихожей, глянул в глазок, но, поскольку вечерние сумерки уже сгустились, а свет на лестничной клетке до сих пор никто зажечь не сподобился, — разглядеть можно было только очертания пыхтящей грузной фигуры, которая топчется у порога.
- Вы к кому? — осторожно поинтересовался Павел у тени.
- К вам я, — ответила тень хрипло и недовольно, — Второй раз уже захожу, а у меня, между прочим, тоже рабочий день нормированный, как у всех.
- А вы кто? — задал управдом нелепый вопрос.
- В глазок выгляньте и посмотрите. — Буркнула тень, — А, чёрт, где тут у вас лампочка включается? Да не волнуйтесь, я не разбойник с большой дороги, — я, совсем наоборот, ваш участковый — Кирилл Семёнович Бодяго, будем знакомы.
Павел повозился с замком и распахнул дверь. На него уставилась круглая, как блин или блюдце, физиономия с водянистыми глазами. Она пыталась дружелюбно улыбнуться, но получалось не очень. Впрочем, собеседник Павла имел настолько забавные, большие и лопоухие, уши, а также такой уютный бюргерский животик, затянутый в форменное обмундирование, что не предложить ему чашку чая с вареньем и плюшками было так же невозможно, как не предложить всё это шведскому Карлсону. Впрочем, участковый Бодяго оказался поделикатней сказочного персонажа: снял в прихожей ботинки.
Обжигающий свежезаваренный чай, похоже, порадовал участкового. Управдома он тоже взбодрил. Отпивая кипяток крохотными глотками из высокой чашки, Павел недоумевал, как это у него получилось — заснуть так крепко. В молодые годы он гордился как раз тем, что спал чрезвычайно чутко, совсем как киношный разведчик или спецагент. Вот он развалился на спине, посапывает, видит десятый сон — а вот, в следующее мгновение, перехватывает коварную вражескую руку с кинжалом, нацеленным ему в грудь. Прежде Павел был уверен, что способен на что-то этакое. Да уж, чем дольше живёшь на свете, тем реже получаешь от жизни подарки, и тем чаще реквизируют твоё добро небесные приставы.
Участковый оказался не плохим мужиком. Не гнал лошадей, выкушал полчашки чая, прежде чем приступил к делу.
Управдом так и знал, что дело это коснётся «арийца». Ожидал, что к нему заявится кто-то посолидней, чем обычный участковый, но Бодяго разъяснил и это:
- Меня опросить свидетелей отправили. Был звонок из райотдела. Опер там один есть, молодой… — Участковый поморщился, — Командовать любит. Сам в больницу поехал — к этому вашему найдёнышу, — а меня — сюда. А свидетелей-то кроме вас — и нет никого. А вы дверь не открываете. Это как? Это нехорошо, да.
- Извините, — пробурчал Павел, — Заспался. Со мной такое нечасто бывает.
Участковый понимающе ухмыльнулся:
- Да не переживайте, не страшно, — Тем более, подвал, где вы этого полоумного нашли, я уже осмотрел…
- Уже?! — Управдом почти выкрикнул вопрос, услышав от участкового неожиданное. Чугунным молотом ударила в голову мысль о спрятанном под лестницей мушкете. Почему-то Павел был уверен, что в подвал не станут больше заходить никакие официальные лица, и теперь сам не знал, чего опасался больше: того, что антикварное оружие для него навсегда потеряно, или того, что заподозрят его, Павла, в попытке скрыть мушкет? Неожиданно первую мысль догнала вторая: управдом с немалым для себя удивлением понял, что утренняя решимость расстаться с мушкетом добровольно — ушла; теперь, в лучшем случае, он готов был уподобиться незадачливому воришке, которого уличили в краже кошелька в трамвае. Тогда, пойманный за руку, он, пожалуй, отдал бы находку. Но никак не раньше и никак не иначе!
Участковый — даром, что нелепый, — заметил нервную реакцию Павла и внимательно оглядел его с ног до головы:
- Так у вас там дверь взломана — я и зашёл. — Медленно проговорил он.
- Грязно там, — управдом взял себя в руки и равнодушно пожал плечами, — И лестница опасная. Надо было вам сразу ко мне — я бы фонарь захватил. У меня есть сильный. Подсветил бы…
В глазах участкового плескалось недоверие, потом подозрение, но, когда Павел выдал тираду про фонарь, Бодяго вдруг отвёл взгляд и снова ухмыльнулся: словно до того держал управдома на мушке, а тут вдруг разочаровался в нём, как в дичи:
- Я и забыл, что вы — новый домоправитель, — Участковый сделал большой глоток поостывшего чая. — Да уж, подвал ваш — место злачное. Я сам оттуда каких-то двух пацанов-малолеток шуганул — курили, красавцы. Да это ещё что! Этих-то — выпороть бы, — и довольно. А вот с теми, кто постарше, разговор другой, посерьёзней.
- Я новый председатель жилтоварищества, — решил обозначить свой статус Павел, — Про подвалы знаю, — а теперь и вы знаете. Я, со своей стороны, попробую навести порядок, но, сами понимаете, без полиции это вряд ли получится.
- Конечно, конечно, — Бодяго заёрзал на табурете, услышав в свой адрес справедливый полуупрёк, — Я запишу вам мой домашний телефон. И мобильный. И прямой телефон нашего отделения. Говорят, раньше участковых на участке все в лицо знали. А теперь, мол, обленились менты, с народом не общаются. Но ведь и людей раньше не столько тут проживало. А домов каких понастроили — всё высотки. Чуть не половина жильцов — без регистрации, без прописки. Разве же успеешь каждому-то представиться?
