— Я знаю, — ответил он. — Но я теперь понял, почему Совет Вампиров взял себе привычку убивать некромантов. Я служу тебе не из страха. Мне хочется тебе служить. Когда я с тобой, я куда счастливее, чем без тебя. Это как некоторая влюбленность... только намного страшнее.
— Я знала, что между нами есть связь. Я даже знала, почему она возникла. Но я понятия не имела, что для тебя это так сильно.
— До прошлой ночи я не понимал, что тебя тянет ко мне, как и меня к тебе. Ты ведь могла выбрать Ашера. Он тебя обожает, и ты помнишь, как делила с ним ложе. Но ты выбрала для поцелуя меня. Я не думаю, что это было случайно.
Я покачала головой:
— Не знаю. Ничего из прошлой ночи я не помню ясно. Мунин — это вроде как опьянение.
— Ты помнишь, что ты мне сказала?
— Я много чего говорила.
Но произнесла это я тихо, и очень боялась, что действительно помню ту фразу, о которой он спрашивает.
— Ты сказала: «Да не кровь мне пускай, а еби!»
Ага, именно так и было сказано. Даже от воспоминания мне стало так неловко, что я поежилась. Настала моя очередь отвести глаза.
— Это говорил мунин, — произнесла я. — Ты один из немногих знакомых мне мужчин, с которыми Райна не спала. Может, ей захотелось разнообразия.
Он взял меня за лицо и развернул к себе.
— Ты знаешь, что не в этом дело.
Я отстранилась.
— Слушай, у меня сейчас вроде бы мужиков через край. Я польщена, спасибо за предложение, но все-таки не надо.
— И насколько же ты счастлива, имея в своей кровати двоих мужчин? — спросил он. — Ты теперь спала с Ричардом, и метки вас связали еще теснее.
— Про эту возможность знали все, кроме меня? — спросила я.
— Жан-Клод запретил мне тебе говорить. Я считал, что у тебя есть право знать.
— Я этим утром ощутила, как проснулся Жан-Клод.
Я ощутила свирепость его радости, его триумф. — Я попыталась скрестить руки на груди, но раненая правая не хотела в этом участвовать. — Черт бы все это побрал!
— Слугой своей первой госпожи я был очень долго, Анита. И мысль быть твоим слугой, чьим бы то ни было, меня пугает. — Он притронулся к бинтам на моей руке. — Но я вижу, как тебя используют, как скрывают от тебя важное. — Он осторожно взял мою забинтованную руку, как больного ребенка. — Я принес обеты Жан-Клоду, но лишь твоя сила заставляет биться мое сердце, удары твоего пульса я чувствую на языке, как ягоды вишни.
Я убрала руку:
— Что ты хочешь сказать, Дамиан?
— То, что ты не должна быть единственной из троих, кто не знает, что происходит.
— И ты можешь мне об этом рассказать, — сказала я.
Он кивнул:
— Я могу ответить на твои вопросы. На самом деле, если ты прикажешь, я не смогу на них не ответить.
— Ты вручаешь мне ключи от своей души, Дамиан. Почему?
Он улыбнулся, сверкнув неясной белизной зубов.
— Потому что прежде всего я служу тебе, а потом уже всем остальным. Я пытался, но бороться с этим невозможно. И я оставил борьбу. Я отдаю тебе себя по своей воле, и даже охотно.
— Если я тебя правильно поняла, то не говорил ли Ашер вчера ночью, что если я пересплю с тобой, Жан-Клод тебя убьет?
— Да.
Я посмотрела на него пристально.
— Может быть, я и хорошая, Дамиан, но я не стою того, чтобы из-за меня умирать.
— Я не думаю, что он бы меня убил. Жан-Клод расспрашивал меня о том, что связывает меня с тобой.
— Расспрашивал?
— Да, и был доволен. Он счел это еще одним признаком роста твоей мощи некроманта. И был прав.
— Жан-Клод знал, что ты повинуешься мне помимо собственного желания, и не сказал об этом мне?
— Он думал, что это тебя расстроит.
— И когда же он собирался сообщить мне об этом маленьком фактике?
— Он — Принц города, и передо мной не отчитывается. Не знаю, были ли у него планы сказать тебе, и если да, то когда.
— Ладно. А какие еще силы я могу ожидать от этих меток?
Он лег с другой стороны от подушек, которые подкладывал под мою раненую руку, и оперся на локоть. Длинные ноги вытянулись вдоль кровати.
— Их физической силы, их зрения и слуха. Ты можешь обрести почти любую силу, которая у них есть, не жертвуя своей человеческой сущностью. Хотя, чтобы обрести ее полностью, тебе может понадобиться четвертая метка.
— Нет уж, спасибо.
— Вечная жизнь без необходимости умереть ради нее, Анита. Многих это соблазняло в прошлые века.
— Слишком много у меня было сюрпризов в последние два дня, Дамиан. Мне не хочется еще сильнее привязывать себя к Жан-Клоду.
— Ты это говоришь сейчас, но пусть пройдет еще несколько лет, Анита, и ты можешь передумать. Вечная молодость — это немало.
Я покачала головой.
— А чего еще мне ждать от меток?
— Теоретически — власти над любыми силами, которые есть в распоряжении Жан-Клода и Ричарда.
— Это ведь не слишком обычно для слуги-человека?
— Они все приобретают некоторую силу, выносливость, способность исцеляться, устойчивость к травмам, иммунитет к ядам и болезням. Но опять-таки, я не знаю, сколько этого ты сможешь приобрести без четвертой метки. Не уверен, знают Жан-Клод или Ричард, или они снова поразятся, когда ты вытащишь из шляпы очередного кролика.
— Мунин был для них неожиданностью?
— О да! — Дамиан перевернулся на спину, чтобы смотреть на меня. — Жан-Клод знал о мунинах, но вряд ли думал, что они — духи мертвых, и не знал, что это для тебя может значить. Мунинами не могли управлять даже некроманты из легенд.
— У некромантов из легенд не было связи с вервольфом альфа.
— Именно это и думает Жан-Клод.
Я постаралась лечь пониже на груде подушек.
— Это потрясающе, как много он говорит обо мне со всеми, кроме меня.
Дамиан повернулся и посмотрел на меня в упор.
— Я знаю, насколько ты ценишь честность. Но при всей честности Жан-Клод не мог знать заранее, что ты обретешь эти силы. Человек-слуга — это рабочий инструмент, и хорошо, если этот инструмент мощный, но ты набираешь такую силу, что может возникнуть вопрос, кто же на самом деле хозяин и кто слуга. Может быть, дело в том, что ты — некромант.
— Жан-Клод мне говорил еще до меток, что не знает, кто из нас будет хозяином, а кто — слугой, из-за того, что я — некромант. Но он не стал объяснять. Наверное, мне надо было спросить.
— Если бы он тебе все это сказал до предложения меток, ты бы согласилась?
— Я приняла метки, чтобы спасти жизнь им обоим, не говоря уже о своей.
— Но если бы ты знала, ты бы это сделала?
Он повернулся набок, лицом к моей руке. Я ощущала кожей его дыхание.
— Наверное, да. Не могла я дать умереть им обоим. Одному — быть может, я могла бы пережить потерю одного из них, но не обоих. Не обоих, если я могла бы их спасти.
— Значит, Жан-Клод зря от тебя все это скрыл. Зря вызвал твой гнев.
