Густафсон чуть вздрогнул за рулем. Хейл обернулся с бесстрастным лицом, а потом снова уставился прямо перед собой. Кажется, он что-то пробормотал своему напарнику. А может, Рози просто показалось — это мало заботило ее.
Джерт взяла ее за ноющую руку и попыталась разжать кулак, разглаживая его, как массажистка гладит сведенную судорогой мышцу.
— Все в порядке, Рози, — тихо проговорила она своим урчащим, как большой автофургон на нейтралке, голосом.
— Нет, неправда! — крикнула Рози. — Это неправда, и не говори так! — Теперь на глазах у нее выступили слезы, но ей было наплевать и на это. В первый раз за всю свою сознательную жизнь она плакала от ярости, а не от страха или стыда. — Почему он не убирается прочь? Почему он не оставляет меня в покое? Избивает Синтию, портит пикник… этот подонок! — Она попыталась снова ударить кулаком по дверце, но Джерт крепко держала ее руку. — Ублюдок, подонок Норман!
Джерт кивнула.
— Ага.
— Он все равно как… родимое пятно! Чем больше трешь и пытаешься избавиться от него, тем чернее оно становится! Психованный мерзавец Норман! Ненавижу! Я его ненавижу!
Она умолкла, тяжело дыша. Лицо у нее ныло, щеки были мокрыми от слез, но… все же чувствовала она себя не так уж плохо.
Билл! Где Билл?
Она обернулась, уверенная, что на этот раз он потерялся, но он оставался все там же и снова махнул ей рукой. Она помахала в ответ, а потом, немного успокоившись, стала смотреть вперед.
— Злись сколько влезет, Рози. У тебя есть все основания беситься, но…
— Ох, я вне себя от ярости.
— …но знаешь, он ведь не испортил день.
Рози растерянно заморгала.
— Что? Но как же они могут просто взять и продолжить? После…
— А как ты могла продолжать после всех его побоев?
Рози покачала головой, не соглашаясь.
— Отчасти дело в выдержке, — сказала Джерт. — Отчасти, наверное, в добром упрямстве. Но главное, Рози, — это показать всему свету свое веселое лицо. Показать, что нас нельзя запугать. Ты думаешь, в первый раз случается нечто подобное? Ах, если бы. Норман — худший, но далеко не первый. И все что надо делать, когда на пикнике появляется какой-то ублюдок и устраивает тарарам, — это убрать его, а потом продолжать. Как ни в чем не бывало. Что они сейчас и делают, и не только потому, кстати, что мы подписали контракт на концерт с «Индиго Герлс». Мы продолжаем, потому что должны убедить других и самих себя, что нас нельзя так просто выбить из колеи. Ну, кому-то придется уйти — Лана Клайн и ее пациентки, я думаю, уже сделали свое дело, — но остальные с круга не сойдут. Консуэла и Робин отправились обратно на Эттинджерс, как только мы вышли из больницы.
— Хорошо держитесь, девчонки, — сказал с переднего сиденья лейтенант Хейл.
— Как вы могли дать ему уйти? — тоном обвинителя спросила его Рози. — Господи, да вы вообще-то знаете, как он ухитрился сделать это?
— Ну, строго говоря, мы не давали ему уйти, — смиренно заметил Хейл. — Не сработала служба охраны парка. К тому моменту как там появились первые городские полицейские, ваш благоверный давно убрался.
— Мы полагаем, он взял маску у какого-то малыша, — вставил Густафсон. — Такую, что надевается на всю башку. Напялил ее на себя и исчез. Ему повезло, это я вам точно говорю.
— Ему всегда везло, — с горечью произнесла Рози.
Они уже заворачивали на полицейскую стоянку, и Билл по-прежнему не отставал от них. Она повернулась к Джерт и сказала:
— Теперь можешь отпустить мою руку.
Джерт отпустила, и Рози тут же опять ударила кулаком в дверцу. Боль на этот раз была сильнее, но она обрадовалась этой боли.
— Почему он не оставит меня в покое? — спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь. И тем не менее получила ответ. Из самой глубины ее мозга ей ответил сладковато-хриплый голос.
«Ты разведешься с ним, — сказал этот голос. — Ты разведешься с ним, Рози Настоящая».
Она взглянула на свои руки и увидела, что они сплошь покрыты гусиной кожей.
Его рассудок снова взлетел ввысь, в поднебесье, как пела когда-то эта лиса Мэрилин Мак-Ку, и когда он пришел в себя, то уже заезжал на другую парковочную стоянку. Он точно не знал, где находится, но полагал, что это, наверное, подземный гараж за полквартала от «Уайтстоуна», где он прятал «темпо» раньше. Нагнувшись, чтобы разъединить проводки зажигания, он бросил взгляд на стрелку, показывающую уровень горючего, и увидел кое-что интересное: стрелка доходила до отметки «F». Во время последнего провала сознания он где-то останавливался и заправлялся. Зачем он это сделал?
Затем, что на самом деле ему был нужен не бензин, ответил он себе.
Он снова нагнулся, желая взглянуть на себя в зеркало, а потом вспомнил, что оно валяется на полу. Он поднял его и внимательно рассмотрел свое отражение. Лицо его было в ссадинах и ушибах, в некоторых местах распухло. Ни у кого не могло возникнуть сомнений, что он побывал в драке, но вся кровь исчезла. Он стер ее в туалете на какой-то бензоколонке, поставив автоматический насос на медленное наполнение бака «темпо». Итак, его вид вполне годился для улицы — пока он не пережмет удачу в свою сторону, — и это было неплохо.
Разъединив провода зажигания, он прикинул, который час. Трудно сказать — часов он не носил, в говенном драндулете «темпо» их не было, а в данный момент он был, кроме того, под землей. Важно ли это? Черт его знает…
— Нет, — мягко произнес знакомый голос. — Не важно. Время не играет роли.
Он посмотрел вниз и увидел маску быка, уставившуюся на него с напольного коврика у пассажирского сиденья: пустые глазницы, идиотская ухмылка, украшенные цветочками рога. Тем не менее ему захотелось взять маску с собой. Это была глупость, ему были ненавистны гирлянды на рогах, а эту тупую улыбочку готового к кастрации быка он ненавидел еще сильнее, но… может, маска приносит удачу. На самом деле она, конечно, не разговаривает, все это было просто игрой его воображения, но без маски ему бы наверняка не улизнуть с Эттинджерс. Это уж точно.
Ладно, подумал он, viva ze bool, и нагнулся за ней.
Потом, казалось, без всякого перерыва, он подался вперед и сомкнул свои руки на талии Блондинки, сжав ее так крепко, что у нее не хватило воздуху, чтобы крикнуть. Она только что вышла из двери с табличкой «Кладовая», толкая перед собой тележку, и он подумал, что, должно быть, прождал ее здесь порядочно, но это не имело значения, поскольку они уже шли прямиком обратно в «Кладовую» — девчонка Пам и ее новый дружок, Норман, viva ze bool.
По дороге она лягалась, и несколько ударов пришлось ему по голеням, но на ней были мягкие кроссовки, поэтому он почти не почувствовал ударов. Он убрал одну руку с ее талии, захлопнул за собой дверь и запер ее на засов. Быстрым взглядом Норман окинул помещение, чтобы убедиться, что они одни. Вряд ли кто-то мог быть здесь на исходе дня в субботу, в разгар уик-энда. Так и оказалось. Комната была длинной и узкой, в дальнем конце стоял ряд шкафчиков. Тут был чудесный запах — аромат чистого, выглаженного белья, заставивший Нормана вспомнить дни стирки у них дома, когда он был мальчишкой, и вздрогнуть от недавно пережитого унижения от этой стервы Джерт.
