… Или, возможно, Центурионов. Они взглянули на Ральфа и Луизу, стоящих в дверном проеме и держащихся за руки, как парочка малышей, заблудившихся в волшебном лесу, и улыбнулись им.
Приветствуем тебя, женщина.
Говорил доктор N1. В правой руке он держал ножницы. Невероятно длинные лезвия казались очень острыми. Доктор N2 сделал шаг навстречу и забавно поклонился:
Приветствуем тебя, мужчина. Мы вас ждали.
3
Ральф почувствовал, как напряглась, а затем обмякла рука Луизы, когда она решила, что непосредственная опасность им не грозит. Она шагнула вперед, переводя взгляд с доктора N1 на доктора N2 и снова на первого. — Кто вы?
Доктор N1 скрестил руки на маленькой груди. Острые лезвия ножниц улеглись во всю длину на обтянутое белым левое предплечье.
У нас нет имен в том смысле, в каком их имеют Шот-таймеры, — но вы можете называть нас следуя легенде, которую тебе рассказал этот человек.
То, что первоначально эти имена принадлежали женщинам <Мойры (греч.) или парки (рим.) — богини судьбы, дочери Зевса и Фемиды. Древние греки представляли их в виде трех пожилых женщин первая — Клото («Прядильщица»), сидя за веретеном, прядет жизненную нить, вторая — Лахесис («Та, которая определяет судьбу») вынимает, не глядя, жребий, выпадающий человеку, третья — Атропос («Неумолимая») в назначенный час обрезает нить жизни.>, для нас не имеет смысла, потому что у нас нет половых различий. Я буду Клото, хотя мне и не приходится прясть нить, а мой давний приятель и коллега станет называться Лахесис, хотя он никогда не тянул ничей жребий. Входите сюда — оба, пожалуйста!
Луиза с Ральфом вошли и встали между стулом для посетителей и кроватью. В их движениях сквозила осторожность. Ральф не думал, что врачи задумали что-то плохое, но все же ему не хотелось подходить слишком близко..
Их ауры, такие яркие и великолепные по сравнению с полем обычных людей, пугали его, и, судя по выражению лица Луизы, она ощущала то же самое.
Луиза, почувствовав его взгляд, повернула к нему лицо и попыталась улыбнуться. «Моя Луиза», — подумал Ральф. Он обнял женщину и прижал к себе.
Лахесис: Мы сообщили вам наши имена — имена, которыми вы можете пользоваться; может быть, и вы назовете нам свои?
Луиза: — Вы хотите сказать, что еще не знаете, как нас зовут?
Извините, но в это трудно поверить.
Лахесис: Мы могли узнать, но решили не делать этого. Мы предпочитаем соблюдать правила Смертных, когда это возможно. Мы считаем их правила замечательными, потому что они, переходя от одного поколения к другому, создают видимость непрекращающейся жизни.
Луиза: — Не понимаю.
Ральф тоже не понимал, да и не хотел понимать. В голосе назвавшего себя Лахесисом слышались слабые нотки превосходства, столь похожие на манеру Мак-Говерна, когда тому хотелось пофилософствовать или почитать нотацию.
Лахесис: Это не столь важно. Мы чувствовали, что вы придете. Мы знали, мужчина, что ты наблюдал за нами в ночь на понедельник около дома… Здесь в речи Лахесиса произошла накладка. Казалось, он произнес две вещи одновременно, ауры свернулись вместе, как змея, кусающая себя за хвост.
Мэй Лочер.
Конченой женщины.
Луиза неуверенно шагнула вперед:
— Меня зовут Луиза Чесс, а моего друга — Ральф Робертс. А теперь, когда мы представились, может быть, объясните, что происходит вокруг? Лахесис: Следует представить еще одного.
Клото: Ральф Робертс уже сделал это.
Луиза взглянула на Ральфа, кивающего головой:
— Они говорят о докторе N3. Правильно?
Клото и Лахесис согласно кивнули. Оба одобрительно улыбались.
Ральф считал, что теперь ему следовало бы успокоиться, но в данный момент это представлялось невозможным. Он был испуган и очень зол — ими умело манипулировали, следя за каждым шагом. Эта встреча оказалась не случайной; все было спланировано заранее. Клото и Лахесис, два лысоголовых доктора, располагающих огромным запасом времени, стояли в палате Джимми В. И ждали появления Шот-таймеров, ха-ха.
Взглянув на Фэя, Ральф увидел, как тот достал из кармана книжку — «50 классических шахматных задач». Он читал, задумчиво ковыряя в носу. После нескольких предварительных исследований Фэй нырнул достаточно глубоко и извлек огромную козявку, изучил ее, а затем пристроил на внутренней поверхности прикроватного столика. Ральф смущенно отвернулся, вспомнив пословицу своей бабушки: «Не хочешь страдать, не заглядывай в замочную скважину». Он дожил до семидесяти, так полностью и не постигнув ее смысла. А пока его волновал другой вопрос:
— Почему Фэй не видит нас? И почему нас не заметили Мак-Говерн и его приятель? И как мужчина смог пройти сквозь меня? Или мне это только показалось?
Клото улыбнулся:
Тебе не показалось. Попытайся представить жизнь в виде здания, Ральф, — нечто типа небоскреба.
Но Ральф открыл, что Клото думал не совсем об этом. На долю секунды он уловил мысленный образ, возникший в голове его собеседника, и образ этот был одновременно пугающим и восхитительным: огромная, сложенная из темных, покрытых патиной времени камней башня, стоящая посреди огромного поля красных роз. Щели окон спиралью спускались к ее подножию.
Затем образ исчез.
И ты, и Луиза, и все другие Смертные живете на двух первых этажах такого сооружения. Конечно, в здании имеются лифты…
«Нет, — подумал Ральф. — Только не в той башне, которую я увидел в твоих мыслях, дружок. В том здании — если только оно действительно существует — нет никаких подъемников, а лишь узкие лестницы, затянутые паутиной, с дверями по обе стороны, ведущими Бог весть куда».
Лахесис смотрел на него со странным, почти подозрительным любопытством, но Ральф решил, что ему наплевать на этот взгляд. Он повернулся к Клото, жестом попросив его продолжать.
Клото: Как я уже говорил, там есть лифт, но Шот-таймерам не позволено пользоваться им при обычных обстоятельствах. Вы не готовы, не приспособлены. Последнее объяснение казалось самым доступным, но оно умчалось прочь прежде, чем Ральф успел осмыслить его. Луиза покачала головой, а затем снова обратила взгляд на Клото и Лахесиса. Ральф разгневался еще больше.
Все томительно долгие, бесконечные ночные бдения в ожидании рассвета, все дни, которые провел он, ощущая себя безумцем; смысл прочитанного, после третьей попытки, телефонные номера, так легко запоминаемые ранее, которые теперь приходилось находить в справочнике… Внезапно пришло воспоминание, одновременно подводящее итог и оправдывающее гнев, которым он пылал, глядя на лысоголовых созданий с темно-золотистыми глазами и ослепительной аурой. Ральф увидел себя, заглядывающего в кухонный шкаф в поисках бульонного кубика, который, по настойчивым заверениям его измученного мозга, должен был находиться где-то здесь. Ральф увидел, как он переставляет банки, замирает и снова принимается за поиски. Он увидел собственное лицо — выражение недоумения и растерянности, которое так легко принять за умственную отсталость, но на самом деле означающее лишь усталость и измотанность. Затем Ральф увидел, как опустились его руки и как он замер, словно ожидая, что коробка с бульонными кубиками возникнет по собственной воде.
