Франни кивнула, и у нее потянуло шею. При малейшем движении ее спина, казалось, так и заходится криком.
Двадцать человек было ранено, и один из них, Тедди Вейзак, не имел шансов на выздоровление. Состояние еще двоих было критическим. Мужчина по имени Льюис Дешан потерял глаз. Ральф Брентнер потерял третий и четвертый пальцы на левой руке.
— У меня серьезные увечья? — спросила Франни.
— У тебя повреждены сухожилия, растяжение позвоночника и сломана ступня, — сказал Стью. — Так сказал мне Джордж Ричардсон. Взрывной волной тебя отбросило в овраг. Перелом и растяжение связок позвоночника ты получила, когда на тебя упала кушетка.
— Кушетка?
— Разве ты не помнишь?
— Мне показалось, что это крышка от гроба…
— Это была кушетка. Я сам сбрасывал ее с тебя. Я озверел… это было что-то вроде истерики. Ларри хотел помочь мне, но я вмазал ему по физиономии. Представляешь, до чего я дошел? — Франни прикоснулась к его щеке, и Стью накрыл ее ладонь своей. — Я думал, что ты мертва. Я помню, как думал, что не знаю, что буду делать, если это так. Наверное, сошел бы с ума.
— Я люблю тебя, — сказала она.
Стью обнял ее, очень осторожно и нежно.
— Гарольд? — после некоторого молчания произнесла Франни.
— И Надин Кросс, — кивнул он. — Они навредили нам. Очень сильно. Но все же они не добились того результата, на который рассчитывали. И если мы поймаем его прежде, чем они слишком далеко продвинутся на запад… — Вытянув перед собой руки, израненные и поцарапанные, он соединил их с неожиданным хлопком. На его запястьях выступили жилы. А на лице появилась холодная усмешка, от которой Франни передернуло. Это было так знакомо.
— Не улыбайся так, — попросила она. — Никогда.
Усмешка растаяла.
— Люди прочесывают холмы в поисках их с самого рассвета, — продолжал он. — Но я не думаю, что их найдут. Я приказал всем не отходить дальше чем на пятьдесят миль западнее Боулдера что бы ни случилось, и я думаю, что Гарольд достаточно умен, чтобы постараться уехать как можно дальше. Теперь мы знаем, как им удалось это сделать. Они подсоединили взрывчатку к рации…
Франни тяжело вздохнула, и Стью встревоженно посмотрел на нее:
— Что случилось, любимая? Спина болит?
— Нет. — Франни поняла, что имел в виду Стью, говоря о том, что Ник держал коробку из-под обуви в руках, когда произошел взрыв. Она поняла все. Медленно произнося слова, Франни рассказала ему о мотках проводов и коробке от переносной рации под столом для игры в настольный хоккей.
— Если бы мы обыскали весь дом, а не только забрали этот проклятый д-дневник, мы, возможно, нашли бы бомбу, — срывающимся голосом закончила она. — Ник и Сью б-были бы жи-и-и-вы и…
Стью прервал ее:
— Так вот почему Ларри выглядел таким угнетенным сегодня утром! А я-то считал, что это из-за моей несдержанности. Франни, как же вы могли знать? Откуда?
— Мы должны были! Должны! — Она уткнулась лицом в его плечо. И снова слезы, рыдания. Он обнимал ее, неуклюже склонившись над больничной койкой.
— Я не хочу, чтобы ты во всем винила себя, Франни. Это уже случилось. Уверяю тебя, не было никакой возможности узнать — разве только что вызвать подразделение взрывников — что-то наверняка по нескольким моткам проводов и пустой коробке. Если бы они оставили несколько упаковок динамита или капсюль детонатора, тогда все было бы иначе. Но они замели следы. Я не виню тебя, да и никто в Свободной Зоне не винит тебя.
Пока он говорил, в ее уме формировались, соединяясь, две мысли.
«В доме находились только трое… это как чудо».
«Матушка Абигайль… она вернулась… о, она в ужасном состоянии… нам нужно чудо!»
Постанывая от боли, Франни немного приподнялась, чтобы лучше видеть лицо Стью.
— Матушка Абигайль, — сказала она. — Мы все оказались бы в доме во время взрыва, если бы не приехали эти люди, чтобы сообщить нам…
— Это как чудо, — повторил Стюарт. — Она спасла нам жизнь. Даже если бы она и… — Он замолчал.
— Стью?
— Она спасла нам жизнь, вернувшись именно в этот момент, Франни. Она спасла наши жизни.
— Она умерла? — Франни сжала его руку. — Стью, она тоже мертва?
— Она вернулась в город где-то без четверти восемь. Мальчик Ларри Андервуда вел ее за руку. Он снова не мог говорить, ты знаешь, это случается с ним, когда он волнуется, но он привел ее к Люси. А потом матушка просто лишилась чувств. — Стью покачал головой. — Господи, понятия не имею, как она вообще могла так много пройти… и что она ела и делала… вот что я скажу тебе, Фран. Есть нечто в мире — и вне его, — о чем я даже не догадывался, живя в Арнетте. Я думаю, что эта женщина — посланница Господа. Или была таковой.
Франни закрыла глаза.
— Она умерла, да? Ночью. Она вернулась, чтобы умереть.
— Она еще не умерла. Но скоро. Джордж Ричардсон говорит, что она недолго протянет, но она еще жива. — Стью откровенно и незащищенно взглянул на нее. — И я боюсь. Своим возвращением она спасла нам жизнь, но я боюсь ее, и я боюсь тех причин, по которым она вернулась.
— Что ты имеешь в виду, Стью? Матушка Абигайль никогда не причинит вреда…
— Матушка Абигайль делает то, что велит ей Бог, — резко произнес он. — И этот самый Бог убил своего собственного Сына, так говорят.
— Стью!
Огонь погас в его глазах.
— Я не знаю, зачем она вернулась, и есть ли ей вообще что сообщить нам. Я просто не знаю. Возможно, она умрет, так и не придя в сознание. Джордж говорит, что это более вероятно. Но зато я знаю, что взрыв… и смерть Ника… и ее возвращение… все это сняло шоры с сознания людей. Они говорят о нем. Они знают, что взрыв подстроил Гарольд. Черт, я тоже так думаю. Многие говорят, что и возвращение матушки Абигайль в таком состоянии — тоже дело рук Флегга. Что касается меня, то я не знаю. Я ничего не понимаю, но я напуган. Как будто у меня предчувствие плохого конца. Раньше я не испытывал такого чувства, но оно возникло теперь.
— Но ведь есть мы, — почти умоляя его, произнесла Франни. — Ведь есть мы и ребенок, разве не так? Разве не так?
Стью долго молчал. Франни не думала, что дождется ответа. И тут он сказал:
— Да. Но сколько времени это продлится?
Когда в этот день, третьего сентября, начало смеркаться, люди стали медленно стекаться — почти бесцельно — к дому Ларри и Люси. Поодиночке, по двое, по трое. Они рассаживались на ступеньках домов, помеченных крестиком — изобретением Гарольда. Они рассаживались на лужайках, высохших за столь продолжительное лето. Они тихонько переговаривались. Они курили сигареты и трубки. Брэд Китчнер с рукой на перевязи и костылем тоже был здесь. Здесь была Кэнди Джонс, показался и Рич Моффет с двумя бутылками «Блэк Велвет». Норман Келлогг сидел рядом с Томми Джеринджером, закатанные рукава которого открывали загорелые бицепсы. Рукава парнишки Джеринджера тоже были закатаны в явном подражании отцу. Гарри Данбартон и Сэнди Дю Чинз застыли, держась за руки. Дик Воллмен, Чип Хобарт и шестнадцатилетний Тони Донахью, примостившись на шлакобетонном блоке в полуквартале от дома Ларри, передавали из рук в руки бутылку «Канадиен клаб», запивая спиртное теплым лимонадом. Пэтти Крогер сидела рядом с Ширли Хэммет. Между ними лежал пакет с едой, но они едва притронулись к ней. К восьми часам вечера улица была запружена людьми, и все они не отрывали глаз от дома. Перед ним рядом с мотоциклом Ларри стоял огромный «кавасаки-650», принадлежавший Джорджу Ричардсону.
