На этом фоне сообщение о смерти Хэррингтона вызвало настоящую панику. Нет сомнения, что событие, трагическое само по себе, усугубляет общую трагедию страны. Что же произошло с премьером? По официальной версии, причиной скоропостижной кончины стал обширный инфаркт. Сердце вождя нации не выдержало накала многолетнего противостояния со странами-победительницами.
Однако в кулуарах Сент-Джеймского дворца циркулирует иная версия. Хэррингтон покончил самоубийством. Он принял цианистый калий, осознав, что шансов в борьбе против союзников нет. А значит, впереди позор поражения и статус военного преступника со всеми вытекающими последствиями. Другими словами, полный крах…
Которая из двух версий справедлива, судить пока трудно. Отметим только, что в официальном бюллетене наряду с информацией о смерти Хэррингтона есть и сообщение, что его королевское величество Филипп Третий отдал приказ британским частям прекратить любые военные действия и вернуться к местам постоянной дислокации. Также говорится о намерении короля Альбиона вступить с союзниками в переговоры…
Владимир Ходько
Спустя две недели после возвращения из Эйвбери мы с Вадимом наконец-то выбрались к Буранову. Раньше не получилось, потому что всё это время и он, и мы были чертовски заняты.
Прошедшие недели вместили очень многое.
Показав зубы, Альбион, однако, быстро капитулировал. Во многом это было связано со смертью Хэррингтона. Оставшись без харизматичного бессменного премьера, Филипп Третий, что называется, сломался. Он принял все условия союзников. Отныне и на ближайшие двадцать лет во всех графствах Альбиона размещались франко-российские военные гарнизоны. На те же двадцать лет британская экономика бралась под жёсткий контроль оккупационной комиссии союзников. Одиозная партия социалистического реваншизма, созданная покойным Хэррингтоном, объявлялась вне закона. Предусматривались и некоторые другие меры, призванные навсегда устранить угрозу для человечества, которую века́ми представлял Альбион. В сущности, минимум на два десятилетия королевство бралось под внешнее управление.
Все эти новации были оформлены в единый документ, получивший название Петербургский меморандум и санкционированный ООГ. Подписав его, Филипп Третий отрёкся от престола в пользу наследного принца Ричарда.
Как и обещалось, прошла совместная пресс-конференция императоров Николая и Наполеона. Тексты их выступлений готовил Михаил Михайлович. Понятно, что акценты пришлось переставить, а ряд имён и обстоятельств вовсе опустить. Например, абсолютно не фигурировали Моргана, Мерлин, Энтони и Баррет, биокуклы, монстры и священная чаша. Чтобы описать связанные с ними перипетии, потребовался бы роман, а зачем он журналистам? Зато осталось исчезнувшее «Наследие», и этого было вполне достаточно.
«Создавая оккультное сверхоружие, Альбион в лице премьер-министра переступила законы божеские и человеческие, и наши действия были вынужденными, – закончил своё выступление Николай Второй. – Мир, может быть, никогда не стоял так близко у последней черты. Кто после этого посмеет упрекнуть союзников в немотивированной агрессии?» «Мы больше не позволим какой бы то ни было военной угрозе возникнуть на британской земле», – жёстко добавил Наполеон. И следом предложил государствам-членам Высшего Совета ООГ принять участие в военно-экономическом контроле над Альбионом. Этот удачный дипломатический ход предложил многомудрый Михаил Михайлович.
Кстати, бывший король Альбиона публично осудил покойного премьера и выразил сожаление, что тот втайне от него ввязался в сверхъестественную авантюру. Филиппу наша версия была куда как на руку: она позволяла сбросить всю ответственность на безответного ныне Хэррингтона…
Наше участие в британской экспедиции было вознаграждено более чем щедро. Буранов, Вадим и я закрытым указом императора были награждены орденами «Витязь России». Для Михаила Михайловича это стало уже второй такой наградой – случай беспрецедентный. Нас с Вадимом представили к очередным, то есть генеральским званиям, а мне, кроме того, обещали, что после выхода Нессельроде в отставку я займу его кресло. И, наконец, из личного императорского фонда каждый из нас троих получил огромную премию. Разглядывая сумму на чеке, я меланхолически думал, что таких наградных ещё не получал…
«Витязем России» посмертно был удостоен и Серёга. Такую же премию вручили его вдове.
Вот он, казалось бы, счастливый конец. По крайней мере, настолько счастливый, насколько вообще уместно говорить о счастье в нашей ситуации. Оставалось лишь одно: расставить точки над «i». О трагедии, разыгравшейся в Эйвбери, мы с Вадимом, её участники и очевидцы, знали очень многое. Подоплёка, скрытые мотивы, смысл отдельных событий, разгадка тех или иных тайн… Однако всей полнотой информации располагал один лишь Буранов. Перстень Мерлина был вручён именно ему. И теперь мы, оседлав моего «Стрижа», ехали на встречу, которая, как мы надеялись, позволит окончательно прояснить драму, разыгравшуюся в британской деревушке среди мегалитов.
Просторная квартира Михаила Михайловича располагалась в четырёхэтажном доме на набережной Невы. Элитное здание вполне соответствовало статусу нашего старшего товарища как тайного советника и личного императорского аналитика. Мы, разумеется, знали, что Михаил Михайлович – убеждённый холостяк, не обременённый семьёй, что и неудивительно при его роде занятий и образе жизни. Однако пятикомнатное холостяцкое жилье блистало чистотой, уютом и порядком. Сей факт подтверждал моё давнее убеждение, что лишь мужчина способен организовать свой быт наилучшим образом. А женщина в этом посильно мешает. Уборщицы не в счёт…
Даже в домашней обстановке Буранов был убийственно элегантен. Палевый чесучовый костюм, кремовая рубашка, шейный платок и лёгкие песочные туфли вогнали бы в чёрную зависть любого модника, фланирующего вечерами по Невскому проспекту об руку с дамой. Однако при внешнем великолепии и подтянутости Михаил Михайлович выглядел усталым и озабоченным. Не физической была та усталость – душевной. Наблюдая себя в зеркале и Вадима со стороны, я убеждался, что мы смотримся примерно так же. Тяжкая печать Эйвбери лежала на каждом из нас, и Бог весть, когда она сотрется…
– Господа генералы! – приветствовал у порога Буранов.
– Господин дважды «Витязь России»! – в той же манере ответил я, пожимая руку.
Радушным жестом хозяин пригласил к накрытому столу.
Ужин, доставленный, как я понимаю, из трактира, был прост и хорош: салаты, мясные и сырные закуски, шашлык из осетрины, крымское и французское вино, фруктовый десерт. Оставив по умолчанию главную тему на потом, говорили о светских пустяках, ходячей энциклопедией которых был Михаил Михайлович.
