4
Хейл и Густафсон отвели Рози и Джерт в комнатку полицейского участка, выглядевшую почти как уютная гостиная. Мебель там была старой, но очень удобной, и — никаких письменных столов для следователей. Они уселись на полинялый зеленый диван, стоявший между автоматом с напитками и столиком с кофеваркой. Вместо мрачной картинки с наркоманами или жертвами СПИДа на кофеварке красовалась рекламная наклейка бюро путешествий с изображением швейцарских Альп. Детективы вели себя спокойно и доброжелательно, вопросы задавали уважительно и негромко, но неформальная обстановка и их манеры не очень-то помогали Рози. Она все еще злилась — никогда в жизни не испытывала такой ярости, — но вместе с тем была и очень напугана. Суть заключалась в самом пребывании здесь, в этом месте.
Несколько раз, пока длились вопросы и ответы, она едва не теряла самообладание. Когда на нее накатывало, она смотрела в дальний конец комнаты, где за барьером, доходившим до пояса, с надписью: «Пожалуйста, не заступайте за барьер», сидел и терпеливо ждал Билл.
Она понимала, что должна встать, подойти к нему и сказать, чтобы он больше не ждал. Пусть едет домой и позвонит ей завтра. Но она не могла заставить себя сделать это. Ей необходимо было, чтобы он находился там, точно так же, как он был необходим позади них на своем «харлее», когда детективы везли их сюда. Он был нужен ей, как включенный ночничок сверх впечатлительному ребенку, когда он просыпается среди ночи.
Дело в том, что ее продолжали одолевать кошмары. Она понимала, что кошмары не поддаются доводам разума, но это не помогало. В какие-то моменты они ненадолго отступали, и она просто отвечала на вопросы, не терзаясь от навязчивых мыслей. Потом ей начинало казаться, что они держат Нормана здесь, в подвале, прячут его там, внизу, ну конечно, прячут, потому что органы правопорядка — это одна семья, все легавые — братья, а женам полицейских независимо ни от чего не разрешается покидать мужей и жить своей жизнью. Нормана спокойненько поместили в какую-нибудь комнатку в подвале, где тебя никто не услышит, даже если станешь кричать во всю мочь, — комнатку с влажными бетонными стенами и одной-единственной голой лампочкой, висящей на проводке. Когда закончится эта говорильня для соблюдения приличий, они отведут ее к нему. Отведут к Норману.
Безумие. Но она сознавала, что это безумие, лишь когда поднимала глаза и видела Билла за низким барьером. Он смотрел на нее и терпеливо ждал, когда все закончится и он сможет отвезти ее домой.
Полицейские продолжали выяснять подробности и поворачивать ситуацию то так, то эдак. Порой вопросы задавал Густафсон, чаще — Хейл, и хотя у Рози не возникало ощущения, что они притворяются, играя в игру «добрый полицейский — хороший потерпевший — злой преступник», она страстно желала, чтобы они закончили возиться со своими бесконечными вопросами, протоколами и бланками и отпустили их. Возможно, когда она выберется отсюда, эти парализующие метания от ярости к страху утихнут.
— Объясните мне, пожалуйста, мисс Киншоу, каким образом в вашей сумочке оказалась фотография мистера Дэниэльса? — спросил Густафсон. Перед ним лежал заполненный наполовину бланк протокола, в одной руке он держал шариковую ручку и жутко хмурился. Рози он казался похожим на парнишку, сдающего экзамен, к которому совершенно не подготовился.
— Я уже говорила вам это дважды, — сказала Джерт.
— Это будет в последний раз, — тихо заметил Хейл.
Джерт кинула на него быстрый взгляд.
— Слово скаута?
Хейл улыбнулся — очень обаятельной улыбкой — и кивнул:
— Слово скаута.
Тогда она снова объяснила им, как они с Анной предположительно связали Нормана Дэниэльса с убийцей Питера Слоуика и как получили фото Нормана по факсу. Потом она перешла к тому, как обратила внимание на человека в инвалидной коляске, когда его стал окликать продавец билетов. Рози уже слышала эту историю, но ее в очередной раз восхитила храбрость Джерт. Когда Джерт перешла к схватке с Норманом за зданием туалета, описывая ее беспечным тоном домохозяйки, читающей список покупок, Рози взяла ее большую ладонь и крепко стиснула.
Закончив, Джерт взглянула на Хейла и приподняла брови:
— О'кей?
— Да, — сказал Хейл. — Очень даже о'кей. Синтия Смит обязана вам жизнью. Если бы вы были полицейским, я представил бы вас к награде.
— Я бы никогда не сдала ваши зачеты по физподготовке, — фыркнула Джерт. — Слишком толста.
— И тем не менее, — серьезно произнес Хейл, посмотрев ей прямо в глаза.
— Что ж, я благодарна за комплимент, но я действительно хочу услышать от вас: вы поймаете того парня?
— Мы поймаем его, — сказал Густафсон. Он произнес это с абсолютной уверенностью в себе, а Рози подумала: «Вы не знаете Нормана, офицер».
— Вы закончили с нами? — спросила Джерт.
— С вами — да, — сказал Хейл. — У меня есть еще несколько вопросов к миссис Мак-Клендон… Вы в состоянии сейчас отвечать? Если нет, можно повременить. — Он сделал паузу. — Но на самом деле не следует тянуть. Полагаю, вы понимаете это, не так ли?
Рози на секунду прикрыла глаза и сжала губы. Она взглянула в сторону Билла, который по-прежнему сидел за барьером, а потом перевела взгляд на Хейла.
— Спрашивайте, что нужно, — сказала она. — Только давайте закончим с этим как можно быстрее. Я смертельно устала и хочу поехать домой.
Когда к Норману на этот раз после провала вернулось сознание, он вылезал из «темпо» на тихой улочке, в которой почти тотчас же узнал Дархэм-авеню. Он припарковался за полтора квартала от Дома Шлюх. Еще не стемнело, но тени под деревьями уже выглядели бархатистыми, густыми и тревожными.
Он оглядел себя и понял, что побывал в своем номере, прежде чем уехал из отеля. Кожа его пахла мылом, и на нем была другая одежда. Неплохая, кстати, одежка для подобного дельца — китайские штаны, белая майка с круглым воротом и голубая рабочая блуза навыпуск. Он был похож на парня, посланного в сверхурочные часы на уик-энд проверить утечку воды в водопроводной трубе или…
— Или проверить сигнализацию против воров, — чуть слышно буркнул Норман и ухмыльнулся. — Довольно дерзко, Señor Toro. Черт побери, довольно дер…
Тут приступ паники поразил его как раскат грома, и он хлопнул по левому заднему карману штанов, которые сейчас были на нем. Норман не нащупал ничего, кроме своего бумажника. Он потрогал правый задний и издал хриплый вздох облегчения, когда его рука наткнулась на выпуклость от резиновой маски. Он забыл свой револьвер — забыл его в шкафу, в номере, — но вспомнил про маску, и сейчас маска казалась ему гораздо более важной, чем ствол. Может, это безумие, но она была на месте.
