Гаррик, самый из них покладистый, был безумным, как помойная крыса. Он всегда мотался по прекрасному саду, но это не помогало его душевному здоровью. Он всегда норовил рассказать кому-нибудь о своих видениях. Обычно они были связаны с пришествием. В конце концов, дело закончилось тем, что даже самые ярые христиане ретировалась, едва завидя грузовик Фрэнка Гаррика (с бампером, залепленным плакатами, которые гласили что-то вроде: «Если Сегодня состоится Взятие Живым на Небеса, кто-нибудь Подхватит Мой Руль»), едущий вниз по главной улице деревушки.
В конце шестидесятых старику втемяшились в башку летающие блюдца. Что-то там об Илии, зрящем колесо в колесе и взятом на небо ангелами, которые управляют огненными колесницами, приводимыми в движения электромагнитной энергией. Он был сумасшедшим и умер от сердечного приступа в 1975 году.
Но перед смертью, — подумал Ив с подымающейся холодностью, — он потерял все зубы. Я заметил это, и я помню как Джастин Хард внизу на дороге продолжал это комментировать, а… а теперь Джастин самый близкий, кроме самой Бобби, то есть и Джастина тоже нельзя назвать эталоном здравомыслия и разумности. Несколько раз я видел его, прежде чем уехал, он даже напомнил мне о старом Франке.
Странно, что он никогда не связывал воедино все те необычные вещи, которые произошли в трех внутренних кружках до этого; впрочем, и никто вокруг не связывал. Дальнейшие размышления привели его к выводу, что в конце концов в этом не было ничего странного. Жизнь, в особенности долгая — составлена из миллионов событий, она покрывает множеством вытканных узоров свой гобелен и такой узор, как этот — смерти, убийства, потерянные охотники, сумасшедший Фрэнк Гаррик, может быть, даже и этот странный пожар у Полсонов — появляется только тогда, когда его ждешь. Однажды увидя его, вы удивляетесь, как же раньше его не знали. Но если бы вы не были…
И вот новая мысль осенила: Бобби Андерсон, вероятно, тоже была не совсем в себе. Он вспомнил, что в начале июля, а, возможно, даже раньше, из Большого Индейского леса раздавались звуки работающих мощных машин. Ив слышал звуки, но выбросил их из головы — Мэн густо оброс лесом, а звуки были слишком привычными. Компания «Новоанглийская бумага» производит лесозаготовки, вероятнее всего.
Теперь, когда он увидел схему, Ив осознал, что звуки раздавались не столь глубоко в лесах, где находились заготовительные участки фирмы. Эти звуки доносились из местечка Гаррика. И он понял также, что за более ранними звуками — циклическим жужжанием цепной пилы, треском и хрустом валящихся деревьев, кашляющем рычанием бензопилы — последовали звуки, которые он совсем не связывал с местными работами. Последние звуки были… чем же? Землеройными машинами, вероятно.
Достаточно однажды увидеть всю картину целиком, чтобы все встало на свои места, подобно тому, как с последним десятком кусочков складывается большая мозаика-головоломка.
Ив сидел, смотря на карту и кружки. Цепенящий ужас, казалось, наполнял его вены, пронизывая его холодом до мозга костей.
Но однажды, увидя картину целиком, вы не сможете забыть ее. Захлопнув и сбросив на пол атлас. Ив лег в постель.
Где он не мог заснуть.
Что они делают там сегодня вечером? Смотрят что-нибудь? Заставляют людей исчезать? Что?
Каждый раз, когда он почти погружался в сон, приходил образ: обитатели Хэвен Вилледж, стоящие на главной улице с наркотическим, сонным выражением лиц, все обращены на юго-запад, точно как молящиеся мусульмане поворачиваются к Мекке.
Когда кусочки становится на место в мозаике-головоломке, вы начинаете видеть, что она, собственно, из себя представляет, даже если на коробке нет инструкции. Лежа на этой узкой кровати недалеко от места, где Хилли лежал в коме, Ив Хиллман думал, что видит картинку вполне прилично. Не всю ее, заметьте, но большую ее часть. Он видел ее и знал совершенно точно, что никто ему не поверит. Никто, если не будет доказательства. А он не посмеет пойти на попятную, не посмеет попасть в сферу их достигаемости. Они не дадут ему уйти во второй раз.
Что-то. Что-то в Большом Индейском лесе. Что-то в земле, на ферме Фрэнка Гаррика повелевало его племянницей, которая писала эти самые вестерны. Что-то, что вчистую разлаживало компасы и человеческие рассудки, если слишком близко к нему подойти. Судя по всему, такие странные хранилища могли быть повсюду на земле. Самое малое, это могло объяснить то, почему люди в некоторых местах все время оказывались так чертовски обгажены. Что-то плохое. Преследующее. Может быть, даже и отвратительное.
Ив шевелился, мучимый бессонницей, переворачивался с боку на бок, смотрел в потолок. Что-то было в земле. Бобби Андерсон это обнаружила и выкопала, она и тот человек, который поселился у нее на ферме. А звали этого человека… звали его…
Ив нащупывал это имя, но никак не мог полностью вспомнить. Он вспоминал, как Бич Джерниган поджал губы, когда этот тип, друг Бобби явился однажды в «Хэвен Ланч». Завсегдатаи как раз наблюдали за человеком, выходящем с рынка с сумкой, полной продуктов. Жил он в Трое, как сказал Бич, в маленькой хибарке с дровяной печкой и пластиковыми занавесками на окнах.
Кто-то сказал, мол, парень-де образованный.
Бич сказал, что образование еще никого никогда не избавляло от ответственности.
Никто в «Хэвен Ланче» не стал с этим спорить, вспоминал Ив.
Нэнси Восс также не одобрила его. Она сказала, что друг Бобби застрелил собственную жену, но был выпущен из-за того, что он был профессором колледжа. «Если вы способны написать по-латыни «овечья шкура», то в этой стране вы сможете улизнуть откуда угодно», — так она сказала.
Они смотрели, как человек садится в грузовик Бобби и направляется вниз на ферму старого Гаррика.
— Я слышал, что он не дурак выпить, — сказал старый Дэйв Ратлидт, сидя в своем излюбленном уголке. — Да любой, кто его знает подтвердит, что он самый что ни на есть завзятый пьяница, как пить дать.
При этом раздался взрыв недоброжелательного, грязного деревенского хохота. Им не понравился друг Бобби, ни одному из них. Почему? Потому что застрелил жену? Из-за того, что пил? Из-за того, что жил с женщиной, на которой не был женат? Ив знал почему. В «Ланче» в тот день были люди, которые не только избивали своих жен, но делали это в самых изощренных формах. Здесь это считалось хорошим тоном: ты обязан вправить мозги своей старухе, если она становилась слишком умной. Здесь были люди, которые с одиннадцати утра до шести вечера накачивались пивом и с шести вечера до полуночи дешевым виски и выпили бы даже отраву для мух, процедив ее через носовой платок, если бы им не удалось достать виски. Люди, которые вели половую жизнь кроликов, прыгая из норы в нору. Как же все-таки его звали?
