– Я не садился, ты же сама меня позвала, – оправдывался Митька, – я за тобой пошел.
Стас, покачав головой, пропустив Нику и ее брата вперед, шагал следом. Тараканы исчезли, как будто их вымело. Собаки убежали вперед, как только почуяли крысу.
На лестнице стояла гнетущая тишина, как вдруг снизу послышалась возня – визги, лай и шум борьбы.
– Андрей! – крикнула Ника. – Бегом вниз! Он же там один, раненый, и крысы!
Стас уже не слушал, оттолкнув Нику, он понесся вниз, перелетая через ступени огромными скачками, рискуя сломать шею.
– Андрюха, держись! – на ходу орал он.
Там, внизу, завязался нешуточный бой. Полчища гигантских крыс наседали на отчаянно сражающихся шестерых псов. Силы были неравны. Хотя собаки и дрались не на жизнь, а на смерть, крыс было так много, что исход битвы был предрешен. Собаки отступали, израненные, но не истекали кровью, как будто крови в них не было вовсе…
Андрей успел переобуться, ему удалось встать на ноги, и он собой загораживал лестницу.
– Ребята, уходите!
– Эй, ты чего! – возмутился Стас, становясь рядом и оттирая Андрея плечом. – Тут для тех, кто постарше, работа. – Он заметил у Андрея в руке свой нож: – Сохранил! Молодец! А теперь отдай и поднимайся наверх, там твои, и Митька нашелся.
– Ты не понимаешь, – еле слышно выговорил Андрей, – для того, чтобы вам вернуться, нужна жертва, моя кровь… Смотри, – он с размаху полоснул себя по руке, из пореза полилась кровь – прямо на ступени лестницы мертвого дома в Мертвом городе.
Капли крови, упав на бетон, шипели и дымились, прожигая в камне глубокие дыры. Крысы, напиравшие на израненных собак, замерли и отступили, как-то сразу поникнув, сжавшись. Они почти слились шкурками с серым бетоном, уменьшились, истончились… а кровь все капала и капала на серый бетон ступеней.
– Андрей, погоди! Подожди меня! – Дряхлый старик, чуть живой, поднимался по лестнице, держась обеими руками за ржавые перила. Он с трудом подтягивал свое почти невесомое тело, тощие ноги оскальзывались на крысиных шкурках. – Андрей! – выдыхал старик. – Вот тут у меня твои вещи, – и он достал из-под плаща сверток, – куртка и свитер.
– Что за дед? – удивился Стас.
– Краевед, – ответил Андрей, – не слушай его, это не человек.
– Андрей, я знаю, ты мне не веришь. – Старик остановился на площадке, дыхание вырывалось из его груди с тихим свистом, – я прошу немного, мне не вернуться с тобой, но я могу вырваться отсюда, если ты мне поможешь…
– В обмен на жизнь моих друзей? – спросил Андрей. – Что вы там еще придумали? Уходите, здесь вам не место.
Сверху сбежала Ника:
– Сергей Викторович, – кинулась она к старику, – вам плохо? Ребята, – набросилась она на Стаса и брата, – как же вам не стыдно! Человек чуть ли не при смерти, просит помощи, а вы!
– Это не человек, – устало повторил Андрей, он ослабел от потери крови, в глазах темнело, хотелось лечь на ступени и спать, спать…
– Андрей, я совсем недавно обозвала Стаса предателем и чуть не погубила нас! Вспомни, что ты мне сказал!
Андрей медленно осел, сполз по стене.
– Торопитесь, – сказал он, – отсюда должен быть выход на остановку…
– Он бредит! – воскликнула Ника. – Андрей, очнись! Да перевяжите же его чем-нибудь!
– Сергей Викторович, а вы не бойтесь, идите с нами, правда, мы пока не знаем, куда идти, но не беспокойтесь, больше никто не пострадает, и Митьку мы нашли, так что…
– Спасибо тебе, девочка, – прохрипел старик, – ты права, больше никто не пострадает, идите за мной.
И он снова потянул себя вверх, помогая обеими руками. Ника подхватила его с другой стороны:
– Стас, бери Андрея!
Полицейский, недолго думая, распахнул куртку, сорвал рубашку, майку, разорвал ее на полосы, перетянул Андрею предплечье, замотал рану, укутал его, взвалил на плечо и потопал следом за стариком и Никой.
– Зеркало… без дна, – хрипел старик, – выход…
Они снова оказались на площадке перед дверью в квартиру с сундуком.
– Митя, открывай, – крикнула Ника, и брат подчинился беспрекословно – так был напуган. Старик подвел их к сундуку.
– И что? – робко спросила Ника.
– Смотри! – торжественно провозгласил старик.
Ника посмотрела на крышку и сначала ничего не поняла. Черная, ничего не отражающая поверхность. Ника осторожно постучала пальцем, раздался звук, звонкий, как от стекла.
– Зеркало, – объяснил старик.
– Но оно же черное и совсем ничего не отражает, – Ника пожала плечами.
– Наверно, амальгамой повернуто, – предположил Стас. – Только я все равно не понимаю, какой в нем толк.
– Нет, не повернуто, – забормотал старик, – ваш мальчик пришел сюда с остановки, значит, отсюда можно вернуться на остановку.
– Митька, ты сюда пришел через зеркало? – спросила у брата Ника.
– Я не знаю, я очень испугался, – признался тот.
Протяжно завыли собаки.
– Ой! – взвизгнула Ника. – Пол!
Под ногами у них пружинисто захрустели тесно сплетенные сухие ветви.
– Гнездо! – догадалась Ника. – Они догнали нас!
Порывом ветра захлопнуло дверь, вознеслись замшелые стены, потемнело. Митька прижался к сестре, Стас с Андреем, старик и собаки. Неизменным оставался только старый сундук за их спинами.
Вдалеке открылся прямоугольник света, от него долгой вереницей двинулись серые призраки, они окружили широкой цепью людей и собак, оставив проход, куда вступили три длинные бледные тени со слепыми лицами.
Тени приблизились.
– Вы не можете уйти просто так, – прошелестела одна из них.
– Вы не можете нарушить вечный порядок! – подхватила вторая.
– Вечный порядок нашего мира! – продолжила третья.
– Внемлите!
– Покоритесь!
– Вот наша воля!
– Ты! – тонкая призрачная рука указала на Стаса. – Ты принадлежишь нам!
– И ты! – второй призрак указал на старика.
– И вы! – третий призрак указал на собак, те поджали хвосты и заскулили.
– Вы трое! – тени обратились к Нике и ее братьям. – Оставьте одного из вас и убирайтесь!
– Назовите имя!
– Имя!
– Нет! – завопила Ника, закрывая собой Митьку. – Никого не получите, мерзкие фурии!
– Забирайтесь в сундук, – прошептал старик.
Ника, не раздумывая, толкнула младшего брата в сундук, приказала Стасу: лезь!
– Умоляю! – старик трясущимися руками достал из кармана плаща спичечный коробок. – Я так давно об этом мечтал!
Ника уставилась на него в недоумении.
– Сейчас! – старик открыл коробок и чиркнул единственной оставшейся в нем спичкой. – Вещественный огонь! – воскликнул он. Пламя, пронзительно алое, полыхнуло сразу, охватив собой все – и фигуру старика, и собак, и пол под ногами, и тусклые тени, оплывающие, как сосульки в жару.
