— Может, пошутил кто?
Виктор посмотрел на него. Даже в темноте его глаза блестели насмешливо.
— В этих краях было? — спросил Лука.
— Западнее — примерно полдня пути отсюда. Можно сказать, почти рядом. Но вот ты скажи мне, если тогда ночью Лева приходил, то почему Снежок так испугался? Вот то-то и оно, что нет ответа. И гадать можно, все что угодно.
— А сейчас-то чего делать?
— Спать будем. Что еще остается.
— Спать, так спать, — вздохнув, согласился Лука.
Он с опаской открыл дверь и прислушался. Все едино — кроме шелеста листвы ни один звук не был доступен его слуху. Он завидовал решительности Виктора — тот без всяких опасений выбрался из машины, чтобы перебраться в салон. Сам же Лука, закрыв дверь, предпочел перелезть через перегородку. Когда улеглись, он долго не мог уснуть, осмысливая все, что узнал необычного об этих местах.
Все это было слишком похоже на дешевый триллер со всеми необходимыми атрибутами — записками сумасшедшего, который вовсе не сумасшедший, реальными историями о пропавших людях, загадочных ритуалах и ужасных существах, которые чувствуют себя в лесу как дома, но мало кому удавалось видеть их собственными глазами. И лучше бы герою с ними не встречаться!
Посторонние звуки то мерещились, то отступали. Откуда такой страх засел внутри? Наверное, не было бы его, если бы Лука не видел, как выскочил из тайги медведь. Да еще следы крови…
Ворочаясь на жесткой обивке, он от усталости погружался в сон, лишь иногда возвращался в реальность, содрогаясь при этом всем телом, когда казалось, что и вправду кто-то стучит или скребет рядом. Он прислушивался, и оказывалось, что по-прежнему снаружи только загадочно шумит листва, да пощелкивает медленно остывающий двигатель…
Когда Лука проснулся, солнце стояло уже высоко. Часы показывали десять. Повернулся, чтобы разбудить брата, но Виктора рядом не оказалось. Лука открыл дверь и сразу же в ноздри ударил запах запеченной, хотя и немного подгорелой колбасы. Виктор сидел возле небольшого костерка и держал в руке палочку с нанизанным на кончик куском «докторской».
— Не стал тебя будить. Ты так сладко дрых.
Лука смотрел на него и чувствовал себя вполне счастливым человеком. На время страхи отступили, впереди был новый день. Братья наскоро подкрепились и отправились в путь. Через три часа они прибыли в Мору. По светлу и дорога казалась лучше.
Деревня встретила их почерневшим за десятилетия (а может быть и за столетие) угрюмым срубом без крыши, с пустыми, обросшими мхом и травой, словно бровями и ресницами, глазницами сгнивших окон. Лука не удержался, остановил машину и, взяв камеру, подошел ближе, сделал несколько кадров Похоже, что Мора находилась на грани вымирания — лес чувствовал себя здесь полноправным хозяином. Когда-то торная дорога, ведущая в поселение, поросла ивняком и мелкими сосенками. За срубом виднелся кривой забор и краешек соседнего дома, из трубы которого вился сизый дымок.
Лука повернулся к машине и замер. Неподалеку стоял тощий высокий человек в брезентовом балахоне (это в такую-то жару?!). Против солнца нельзя было разглядеть лица, но, похоже было, что он внимательно изучает гостей, сам, однако, не проявляя желания поприветствовать хотя бы взмахом руки.
— Витя, не знаешь, кто это? — он показал рукой, но человек успел исчезнуть в зарослях.
Он снова сел за руль, проехал еще метров сто, обогнув избу с дымящейся трубой. На гул двигателя из калитки выбралась старуха. Несмотря на духоту, на ней была выцветшая телогрейка с торчащими и дыр клоками ваты. На ногах суконные ботинки, нелепо смотревшиеся на ее худых ногах.
— Дарья Семеновна, здравствуйте! — поприветствовал ее Виктор.
— Здрасьте, здрасьте, Виктор Андреич! Давненько тебя видно не было, — бабка, первоначально настороженная приездом незнакомой машины, обрадовано засуетилась. — Машину загонять сразу будете, аль как?
— А что, обязательно? — спросил Лука.
— А как же. Егеря вон, в прошлом годе случай был, оставили машину за околицей, так медведь приходил, вдоволь наигрался.
— Словно взбесился. От колес ничего не оставил, тент изодрал и стекла побил, — подтвердил Виктор.
Подумав о медведе, Лука тотчас представил себе этого зверя, как щенка испуганного и улепетывающего со всех сил от неведомой опасности. В кармане он нащупал трофейный коготь. Показалось — его слегка шершавая поверхность обожгла ладонь.
— Ну, уж проходите, гости дорогие! — Бабка Дарья повела их на запах свежеиспеченного хлеба.
В доме было темно и все, что бросилось в глаза Стрельникову — это огромный кустарно вырубленный стол посреди кухни (в полдома кухня), белый куб огромной русской печи и длинные, во всю стену, скамейки под рядом мелких окошек. Низкие дощатые потолки. Что-то подобное он видел когда-то в музеях под открытым небом, где собирали старинные дома со всех краев и весей.
— Хлеб поспел, сейчас и картошечку поставим!
За окном замычала корова.
— Сейчас, сейчас! — крикнула старуха, — уймись, милая!
Оставив гостей, Дарья Семеновна выскочила во двор. Приветствуя ее появление на скотном дворе, закудахтали куры, раздался гусиный гвалт, заблеяли не то козы, не то бараны (в этом Лука был явно не специалист). Если прислушаться отрешенно, то выходило — обычная деревня со всякой живностью. И как-то не верилось, что народу в этой глухомани живет — на пальцах сосчитать можно.
С крыльца донесся стук, и в избу вошел старик на одной ноге. Вместо другой — когда-то лакированный под махагони деревянный протез.
— Здорово, гостям! — хрипло пробасил дед. — А я слышу — будто кто подъехал. Думаю, может, благодетели раньше срока пожаловали? Егеря, значит, — пояснил он, обращаясь к Стрельникову. — Ждем их. Скоро должны быть.
Дед был как дед — с небольшой аккуратной бородкой, с крепкой, почти солдатской выправкой, несмотря на свою инвалидность. Лицо его можно было назвать добрым, если бы не брови — мохнатые, тяжелые, делавшие взгляд его цепляющим и пронзительным. Он приблизился к Стрельникову и протянул руку. Его ладонь оказалась хоть и не крупная, но сильная для столь пожилого человека. Лука не остался в долгу — всегда приятно выразить почтение, казалось бы, столь банальным образом, через рукопожатие.
— Никак, брат твой, Виктор? — старик все не отпускал Луку.
— Точно, дед, угадал.
— Чего мне гадать, коли, я все про всех знаю, — проворчал старик. — Шучу. Ты же сам в последний раз хвастался. Брата, мол, жду. Счастливее человека я и не видывал, — он засмеялся и вновь обратился к Стрельникову: — А я Фаддей.
