После того как машина исчезла из вида, Престон откинулся на стуле и уставился в блокнот, жуя резинку с безразличием пережевывающего траву быка. Номер, который он записал, начинался с ограниченной восьмиугольником буквы "Е", и он нарисовал стрелки, указывающие на многоугольник, добавив под ними надпись «правительст.».
Так, так, так... его предприятие наконец-то окупилось. Да, дом, который он занимал, никогда бы не появился на обложке журнала «Хорошее Домоводство» – ковер был испорчен старым кокер-спаниелем владельцев, мертвые мухи покрывали оконный переплет. Но жившая здесь очаровательная парочка белых бедняков была более чем счастлива, без всяких вопросов позволив ему пользоваться домом в течение дня за скромную плату в 50 баксов; к тому же дом имел отличный вид на парадную дверь Амелии Гэннон, жившей через дорогу.
Престон быстро отметил ручкой ключевые слова в своем блокноте. Легко было угадать, кем является Костюм, – очевидно, какой-нибудь федерал. Но кто ваш прелестный компаньон, мистер Джи-Мэн[3]? Возможно, его информаторы из департамента полиции Лос-Анджелеса смогут обработать этот номер и рассказать ему что-нибудь о гостях миссис Гэннон.
Растянув резинку языком, Престон надувал розовый пузырь, пока тот не лопнул.
– Как ты можешь жить в Лос-Анджелесе без машины? – удивился Дэн, когда они проехали сквозь ворота жилого комплекса Толука-Лэйк.
– Когда я им нужна, они посылают кого-нибудь забрать меня. А вообще я редко выхожу из дома. – Натали указала на пару освещенных окон первого этажа в одном из похожих на конструктор «Лего» зданий комплекса. – Это мои. Можешь припарковаться в гараже. Я впущу тебя.
Дэн не смог удержаться от того, чтобы прикрыть глаза, когда после вечерней темноты улицы они очутились в наполнявшем гостиную Натали сиянии: он насчитал в маленькой комнатке по крайней мере восемь сверкающих ламп и световых приборов.
Она боится темноты, осознал он. Потому ли это, что она напоминает ей другую темноту – темноту, которая никогда не кончается?
– Теперь я знаю, почему у нас энергетический кризис, – заметил Дэн, пытаясь скрыть дискомфорт, который он испытал от пришедшей мысли.
– Они все флюоресцентные, – не оборачиваясь, парировала Натали. – Кроме того, это оживляет комнату. – Она достала пару потрепанных книг с полки одного из примыкавших к дивану книжных стеллажей. – Это не займет много времени – я привыкла собираться быстро.
Женщина торопливо скрылась в двери спальни, оставив Дэна изучать содержимое ее книжных полок. Не хватало пары томов из собрания новелл Джейн Остен, которые соседствовали с такими классическими романами, как «Комната с видом» Е.М.Форстер и «Джен Эйр» Шарлотты Бронте. Другие полки могли похвастаться обширной коллекцией DVD – в основном сумасбродными комедиями и мюзиклами MGM[4] 30-х и 40-х. Дальнюю стену украшали помещенные в рамы плакаты Гиги и Поющей под Дождем, а над скромным развлекательным центром напротив кушетки висело огромное фото Джинджер Роджерс и Фреда Астора в вечерних нарядах.
Ах, если бы в мире было только шампанское и романтика, печально подумал Дэн.
На кофейном столике перед диваном стояла ваза увядающих лилий; вокруг нее лежало несколько больших рисунков пастельных тонов, сделанных в стиле, напоминающем Джоржию О'Киф. Дэн вертел головой направо и налево, любуясь разбросанными рисунками, пока не увидел лежащий напротив коробочки пастельных мелков открытый альбом.
Украдкой бросив взгляд на дверь спальни, он подобрал альбом и начал листать его. Вдобавок к другим натюрмортам он нашел серии пастельных, карандашных и сделанных мелками эскизов, которые в основном изображали лица – некоторые всем известных людей, другие увиденных на улице незнакомцев. Хотя все рисунки показались Дэну хорошими, по крайней мере половина из них была перечеркнута злыми черными крестами.
– Мне нравятся твои работы, – сказал он, обернувшись к спальне. – У тебя талант!
– Ох... – В ее голосе послышались раздражение и скука. – Вообще-то я могу рисовать не только злобных убийц.
– Почему тебя не отправили работать с Ван Гогом, или Рембрандтом, или с кем-нибудь еще?
– Потому что Корпорации больше нужны раскрытые убийства, чем картины старых мастеров. – В голосе зазвучала горечь, а тон стал острым, как жало скорпиона. – В их отделе визуальных искусств только полдюжины мест, и я не стала даже пытаться устроиться туда. После того как я сдала экзамены, меня на несколько месяцев отправили в археологию, а потом перебросили в секцию преступлений в Вест Коаст, и вот я здесь.
– Печально это слышать. Тебе есть что предложить. – Дэн перевернул назад очередной лист альбома, вернувшись к одному из первых рисунков.
Со страницы на него смотрел Эван Маркхэм – мрачные глаза, слегка надутые, как у поэта, полные губы. Должно быть, Натали рисовала его по памяти, и она, очевидно, помнила Эвана очень хорошо, потому что сходство было абсолютным.
Какая жалость, подумал Дэн, не вникая, имел ли он в виду ее нереализованные способности к рисованию или же неудачный выбор партнеров.
Раздавшийся из соседней комнаты звук испугал его. Он торопливо закрыл альбом и положил его обратно на кофейный столик, затем легкой походкой вошел в спальню.
– Помочь?
– Нет. Я почти закончила.
Натали стояла перед театральным гримировальным столиком, зеркало которого окружали сияющие лампочки без абажуров. На столике расположились шесть одинаковых голов манекенов, по три с каждой стороны от зеркала. Все, кроме одной, были лысыми; словно нелепая шутка, татуированные точки узлов пятнали их гладкие белые черепа, и на пустых глазах были нарисованы фиолетовые радужки. Натали сняла светлый парик с последней головы и спрятала его внутри одной из шести предназначенных для этого коробок, которые заполняли лежавший на кровати открытый чемодан. Затем она снова повернулась к гримировальному столику.
– Что-нибудь забыла? – спросил Дэн.
Ее взгляд остановился на ожерелье, свисающем с одного из патронов освещавших зеркало лампочек, и на мгновение показалось, что заледеневшее выражение ее лица вот-вот обрушится лавиной слез. Линдстром подняла цепочку, чтобы рассмотреть висящий на ней кулон. В его серебряном кольце извивалась пара змей, соединившихся в горизонтальную восьмерку.
Конечно, Дэн уже видел такой же. Рассел Треверс использовал его в качестве «камня преткновения», чтобы вызвать Эвана Маркхэма. Губы Натали побелели, и она отпустила ожерелье, которое теперь качалось как маятник часов.
– Нет. Я все взяла.
