Харпер невольно сравнивала себя с жуками-вертячками. С их удивительной способностью видеть одновременно то, что происходит над водой и под ней. Но что, собственно, видела она? Обветренное, как у ковбоя, с резким волевым подбородком, лицо Ричарда Шторма. Отрешенность во взгляде. Худощавую фигуру — в джинсах и простой рубашке — человека замкнутого, склонного к ипохондрии и вместе с тем уверенного в себе. Но все это на поверхности. А что в глубине? Какие чувства обуревают его? Скорбь? Горечь утраты? Страх? Харпер терялась в догадках.
— Ты действительно охотишься за привидениями? — спросила она, окутываясь перламутровым облачком дыма. — Надеешься, повезет?
Шторм рассеянно пожал плечами:
— Не знаю. Может быть. Призрак… или голос. Голос оттуда. Словом, что-нибудь потустороннее, понимаешь? Все, что угодно. Хоть одно паршивенькое привидение — мне много не надо.
— Эксклюзивные фотографии Джона Кеннеди и Ли Харви Освальда, — объявил Бернард. — Оба счастливо улыбаются — мистификация удалась, и теперь они втайне от мира могут спокойно предаться любви.
— Нет. Это не пойдет, — сказала Харпер, отгоняя ладонью дым.
Шторм отпрянул от каменного идола, сунул руки в карманы и, понуро потупившись, сделал несколько шагов по ковру с цветочным орнаментом. Потом рассеянно посмотрел на законсервированную конечность, плавающую в аквариуме.
— В последнее время, — промолвил он, — мне кажется, что, если человек начинает искренне во что-то верить, окружающие смотрят на него как на сумасшедшего. Понимаешь? Все непременно должно иметь разумное объяснение. В современном мире нет места мистике или спиритизму. Спасибо ученым — они хотят лишить нас всего. Этот Крик со своей ДНК[13], Карл Саган[14], Ричард Доукинс. Словом, вся эта ученая братия. Они пытаются внушить нам, что человек своего рода машина — наше тело, даже наш разум… А любовь — просто феромоны или как-их-там. Бог? Да его можно элементарно вычислить при помощи математических формул. Даже если ты пережил клиническую смерть и побывал на том свете, они говорят тебе: нет извини, браток, это просто защитная реакция психики или глюки, или… черт знает что…
Харпер положила руку на мягкий цилиндрический подлокотник. Скудный сумеречный свет сочившийся сквозь плотно задернутые серебристые гардины, еще больше старил ее, подчеркивая темные круги под глазами, выделяя каждую складку, каждую морщину на дряблой коже. Впрочем, судя по тому, как через мгновение она ткнула мундштуком своей трубки в сторону Шторма, мысли о старости ее не тяготили.
— Ричард, нет ничего сильнее идеи, которая созрела, — сказала она. — Идеи, чье время пришло. И не важно, верна эта идея или нет. То, что наука срывает покров таинственности с самых загадочных явлений, весьма распространенный в наши дни предрассудок, и ни один мало-мальски образованный человек не может освободиться от него. Перефразируя Леки[15], если мы верим в привидения, то сотой доли имеющихся у нас доказательств хватит, чтобы мы окончательно убедились в собственной правоте, если же мы не верим, никакие доказательства не помогут.
— В Аргентине арестована банда каннибалов, — снова подал голос Бернард. — На месте преступления полиция обнаружила большую пиццу с грибами и анчоусами, а также пару кроссовок. Незадолго до этого подозреваемые заказали пиццу на дом, ее принес мальчишка-разносчик.
— Ну хорошо, позвони аргентинцам, пусть подтвердят, — сказала Харпер. — Или свяжись с ними по электронной почте.
— Леки, Леки-Шмеки, — буркнул Шторм, затем досадливо махнул рукой и с ненавистью посмотрел на развешанные по стенам фотографии диковинных монстров. — Харпер, я не хочу тебя обидеть, но ты точно такая же. Я торчу здесь уже два месяца, и все — что бы мы ни делали — на поверку оказывается липой. Охотимся за Дартмурским Чудовищем, а находим дикую кошку, которая сбежала из зоопарка, потому что ее плохо кормили. Достаем видеозапись вскрытия инопланетянина, а ты утверждаешь, что этот малый препарирует куклу Кена[16], предварительно нахлобучив ей на голову фольгу. Черт побери, три независимых эксперта подтверждают наличие психической деятельности в том злополучном подвале в Чиппинг-Нортон, а ты вооружаешься лопатой и разрываешь барсучью нору. Ты такая же, как все.
— Я? Ничего подобного. Alieni nil a me humanum puto[17]. Ха-ха-ха. — Однако каламбур повис в воздухе. Шторму было не до острот.
— Я вот смотрю на все эти обложки, — процедил он сквозь зубы, — и спрашиваю себя: неужели все эти фотографии, все статьи и материалы, которые ты печатаешь, — неужели все это «лажа»? Неужели все это яйца выеденного не стоит? Неужели ты ни разу не видела ничего мистического? Таинственного? Неужели ты ни во что не веришь?
Харпер вдруг посерьезнела:
— Я много чего видела, и я ни во что не верю. Вообще ни во что, ты понимаешь? Теперь это искусство почти утрачено, но я в нем разбираюсь.
— Тогда зачем ты этим занимаешься? Зачем тебе это нужно?
— История, Ричард, история, — надменно растягивая слова, ответила Харпер. — Жизнь многому научила меня. — Трубка дважды пыхнула, пенковый череп зарделся; она выпустила облачко дыма и продолжала: — Мой юный друг, твоя беда в том, что ты не умеешь отличить художественный вымысел от реальности. Расцвет английской мистики приходится на период между тысяча восемьсот пятидесятым и тысяча девятьсот тридцатым. Это было время — кстати, в чем-то похожее на наше, — когда наука, усилиями таких людей, как Дарвин и Фрейд, совершила грандиозный скачок, когда материалистическая философия потрясла основы религии. Океан Веры отступил. Это был долгий отлив, сопровождаемый глухим, печальным рокотом, и вот тогда-то Дух выплеснулся на страницы популярных изданий, чтобы задать всем и каждому один-единственный вопрос: «Ты, Человек Земной, веришь ли ты в меня или нет?» История, Ричард, история — вот истинная обитель твоего призрака. Даже в Голливуде, я уверена, еще не забыли о том, что существует история. О том, что люди когда-то писали гусиными перьями, а женщины носили корсеты и так далее, и так далее…
— На прошлой неделе в Глостершире два подростка были госпитализированы после того, как ошибочно приняли местного констебля за привидение, — сообщил Бернард.
— Забавно.
Шторм досадливо махнул рукой и отвернулся.
— Мальчишки проникли на территорию Белхемского аббатства, чтобы выследить Черную Даму, призрак которой с убиенным младенцем на руках, если верить легенде, время от времени появляется среди руин. Детей напугал совсем другой призрак — полицейского Тима Бейлиса. Его вызвал Майкл Эндеринг, владелец соседнего поместья. Он попросил…
