А потом пошел дождь. Бен мчался за городом, направляясь в свой проклятый богом, пустынный как пустыня Гоби в голодный год «Ареал», когда асфальт сурово потемнел.
На стекле проступила морось, мелкая, липкая. Он включил дворники, и те с натугой стали ее счищать. При этом раздавался противный скрип.
Бен понял, что для собственной безопасности надо бы снизить скорость, потому что тормозной путь на мокром шоссе может стать вещью фатальной, но странное предупреждение Базилевского о том, чтобы он остерегался появляться на улице в дождь, заставляло давить на газ.
Повороты мелькали один за другим. Он не успевал за ними следить, его периодически выносило на встречную, и единственное, что выручало — отсутствие других машин. Дождь лил яростно. Дворники частили как сумасшедшие, и все равно их заливало, когда за одним из поворотов он выскочил прямо на ребенка.
Тот стоял в пятнадцати метрах от бешено мчащейся машины, прижав ручки к груди, лицо мучнисто белое. Бен ударил по тормозам, понимая, что опоздал. Хотел вывернуть руль, но это оказалось без надобности. Машину и так занесло. Правой бок вынесло вперед, и она страшным молотом понеслась поперек дороги, сметая все оказавшиеся на ее пути препятствия. Мальчик оставался совершенно неподвижным, видно ужас сковал его движения, и за мгновение до соприкосновения Бен зажмурил глаза, каждую секунду ожидая страшного удара. Однако ничего не произошло.
Машину продолжало тащить и, в конце концов, выставило кормой вперед и оставило в покое. Бен несколько секунд ничего не соображал. Когда пришел в себя, мотор работал, а нога безотчетно раздавливала педаль сцепления. Бен выключил мотор и вышел. Дорога была мокрой, но дождь уже кончился.
Судя по тормозному пути, машину тащило метров пятьдесят. При этом она вертелась как безумный волчок и должна была смести мальчишку как пушинку. Бен с замирающим сердцем полез на обочину, вымарал все брюки в свежей грязи, утопил шикарные ботинки, но ничего не нашел.
Потом он понял, что если было бы столкновение, то на машине должны остаться следы. Вернулся к машине, но свежевымытая «Ниагара» блестела как новенькая, ни царапины. И тогда от сердца разом отлегла. Бен засмеялся как сумасшедший и закричал, ни к кому не обращаясь:
— Ну и где ваши монстры?
Он торопливо набрал номер Севы и сказал:
— Мне надо увидеться с сыном.
— Ты с ума сошел! Если тебе на себя наплевать, подумай хотя бы об Артемке. Он не вынесет, если тебя посадят. Это его морально добьет.
— Я все понимаю. Я сейчас ехал по шоссе и чуть не разбился, потому что на дороге мне привиделся сын. Если я ним не увижусь, то сам сойду с ума.
Сева подумал и сказал:
— Хорошо, но я тебя предупредил. Давай сделаем так. Я потихоньку выведаю через совершенно посторонних людей, как они там с Ларой. Если все спокойно, обскажу тебе. А там уже решим, стоит ли тебе идти самому.
— Спасибо. Вы очень любезны. Вы будете обо мне заботиться. Даже не знаю, как вас благодарить.
— В твоих словах мне слышится сарказм, которого я не заслужил.
— А я заслужил? Я всего лишь хотел жить как люди! А меня за это в федеральный розыск объявили!
— Во-первых, никто тебя в розыск не объявлял. Косари обойдутся без него. Во-вторых, — и Сева неожиданно спросил с тревогой. — Что-то с фирмой? Что у тебя произошло?
Ты таким не был! Я тебя предупреждал!
— Не причитай! С фирмой все нормально, — грубо сказал Бен. — Я тебе сам перезвоню.
Он отключился и подумал, что с фирмой все в порядке. И вообще когда люди сходят с ума, то это происходит постепенно и плавно, так что сами сумасходящие этого не замечают.
Сева позвонил вечером следующего дня.
— Лара вышла замуж.
— Что?! — Бен вскочил с дивана. — Когда? За кого?
— Не думал, что тебя так заботит судьба женщины, с которой ты год в разводе.
Бен заметил нечто белое на телефонной трубке. Его собственные пальцы. Разжал.
Действительно, чего это он? Не думал же он, что женщина, от которой он ушел, будет хранить ему верность. Не думал, но не знал, что ее хватит так ненадолго.
Его всего перекоробило, когда он представил, как некто в перекрученных семейных трусах, с объемным волосатым животом ложится в кровать к его Лоре и по хозяйки кладет потную руку на ее нежную белую кожу. Самое ужасное, что она воспринимает это посягательство абсолютно спокойно. А ведь у них, как и у всякой семейной пары со стажем были какие-то свои секреты, интимные вещи, о которых никто не знал. А теперь пришел чужой человек, пользователь. Что он может понимать в Лоре?
В ее чуткой душе? У Бена было такое чувство, что изнасиловали его родную сестру.
Правда, у него не было сестры.
— Веня, ты чего затих? — обеспокоено спросил Сева.
— У меня все нормально.
— Врешь ведь? Я чую, мы ведь не чужие.
— Вру. Ты должен понять, мы с ней 13 лет вместе прожили. Много всякого было, тяжело слушать, что с ней кто-то другой. Если откровенно, это дикость какая-то.
— Все естественно, если тебя это успокоит. Лора нормальная женщина.
— У женщины два рта, оба надо накормить. Это я уже слышал.
— А что ты на меня кричишь? Если ты так к ней неравнодушен, не надо было уходить.
Кстати, почему ты ее бросил? Если не секрет конечно. Насколько я знаю, любовницы у тебя нет. Ты ушел в никуда.
— Ты как доктор, все знаешь.
— Опять оскорбляешь. Я же сказал, если не секрет.
— Секрет, — зло оборвал его Бен. — Ты скажешь, наконец, кто ее новый избранник?
Ты же все выяснил, не отпирайся.
— Конечно, выяснил. Если тебе так интересно, пожалуйста. Он чуть постарше тебя.
Женат, имеет взрослых детей, но с женой не живет, хоть и не в разводе. Работает пожарником.
— Пожарник, — как зачарованный повторил Бен.
— Ты что-нибудь имеешь против пожарников?
— Вечные герои анекдотов. Еще говорят "Спит как пожарный". И муж моей жены.
— Бывшей твоей жены. Вообще, чего ты так завелся? Хочешь наделать глупостей?
— Я должен с ним познакомиться.
— Как раз это я и имел в виду. И зачем? Хочешь дать ему в дыню? Не получится.
Пожарники все здоровые.
— Я должен с ним познакомиться. Я имею право знать, с кем живет мой сын под одной крышей. Мой сын, который не совсем здоров. Это законное требование, ни один суд не осудит меня.
— Косари не судят. Они приговаривают.
— Не пугай пуганного. Что ж мне теперь самому самоубийством покончить, как Базилевскому из-за того, что косари такие страшные. Особенно в дождь.
— При чем здесь дождь?
Бен чертыхнулся. Про дождь у него вырвалось чисто эмоционально.
