— Сестрами и братьями мы все зовем друг друга. Разве ты не сестра мне по духу?..
Они сошли, наконец, в тенистый парк, где пели тысячи птиц, и по лужайкам, покрытым вольно росшими цветами, паслись группами дикие звери и домашние животные. Скоро они очутились в той прелестной долине, которая видна была сверху.
— Это лабиринт, — то, что издали казалось нам рощей! — сказала София. — Туда ты не можешь проникнуть. Даже и нам, посвященным, не всем и не всегда свободен доступ к жилищу самых высоких адептов, каков Кассиний… Да вот и он идет сам.
Радостно забилось сердце Майи. Она ускорила шаги навстречу своему учителю. Кассиний приветствовал ее улыбкой.
— Добро пожаловать, — сказал он. — Отдохни с нами от тревог и дурных влияний! Наберись сил вести дальнейшую борьбу с искушениями, с жизненными испытаниями и печалями. Укрепись, чтоб выйти победительницей и удостоиться принять миссию избранных.
— Кассиний! — вскричала она. — Неужели ты не совсем увел меня?.. Неужели мне опять надо возвращаться?.. Правда: там отец!.. Но… — Майя опомнилась и смущенно умолкла.
Глубокий и печальный взгляд был ей ответом.
— Ты огорчаешь меня, дитя! По какому же праву я могу тебя взять в эту, — конечную для смертных, не разлученных окончательно с жизнью во плоти, — обитель счастия?.. Чем ты заслужила это?.. Еще вчера ты чуть не пала, — жертвой любопытства и неосмотрительности! Несмотря на мои предостережения, ты не сумела противостоять грубым сетям злонамеренного человека! И ты хочешь сразу остаться с избранными по заслугам? С нашими много страдавшими и многое сумевшими вынести и победить сестрами по духу, до того высшими, чем ты, что ты даже и видеть их недостойна!.. Посмотри вокруг себя: видишь ли ты кого?
Майя оглянулась, изумленная. Она еще ни души не видала, кроме Кассиния и Софии; но теперь и той не было возле нее… Она считала себя в полном одиночестве со своим учителем.
Она так ему и сказала.
— Вот видишь ли!.. А между тем, у нас равные по заслугам видят друг друга всегда; тогда как высшим надо сделать усилие воли, чтоб их все видели..
— Как? — изумилась Майя. — Я ясновидящая! Я всегда вижу все! Все, — чего другие никогда не видят!
Белый брат усмехнулся.
— Не возгоржайся, бедная девочка! Не прибавляй нового препятствия к скорейшему достижению истинной высоты… Что ты видишь там, на своей пропитанной грехом и нечистотою земле? Пустые проявления сил природы или нечистые создания злой воли, злых помыслов человека! Посмотри: сюда и доступа нет этим недостойным, безличным, безвольным, отрицательным существам!.. А те, кого могут видеть лишь достойные, — для тебя невидимы. Прошу вас, братья и сестры мои: покажитесь ей! Подтвердите мои слова! — обратился Кассиний, величественно махнув рукой вокруг себя.
Майя отступила, пораженная. На миг все дубравы, поляны, холмы и зеленые кущи оживились ласково или печально улыбавшимися лицами. Величественные Белые братья и сестры, всех возрастов, кроме детства, всех типов и народностей, гуляли по рощам и долам, казавшимся ей только что до того уединенными, что она несколько раз порывалась спросить Софию, отчего нигде не видно людей?.. Теперь вот и София стояла снова перед ней, в группе нескольких других.
— Но отчего же я не вижу? — смущенно пробормотала молодая девушка. — София! Почему я перестала видеть тебя, как только подошел Кассиний?
— Потому что я перестала желать, чтоб ты меня дольше видала. Я стала не нужна тебе более! — ласково возразила София.
— Вот как! — печально промолвила Майя. — Я знала, что мы… То есть такие, как я, — поправилась она, жестоко смущаясь, — достигают возможности становиться невидимыми плотским очам людей, которые не одарены вторым зрением; но не думала, чтоб и я не все и не всех могла видеть…
И она глубоко вздохнула, едва сдерживая слезы.
— Не огорчайся, дитя мое!.. Это придет.
— Мы все прошли чрез эти стадии…
— Большинство было еще гораздо несовершеннее тебя… Ты еще так молода!
— Духовные силы развиваются нравственным самосовершенствованием… Работай над собою, совершенствуйся и достигнешь желанного, как мы его достигли! — приступили к ней со всех сторон с утешениями.
— А что будет, если я захочу вас увидеть? — сквозь слезы спросила Майя. — Если я употреблю на это желание всю силу своей воли?.. Быть может, это мне удастся?..
— Быть может… если мы не будем тому противиться! — улыбаясь, отвечала София. — Все дело в том, чья сила была бы сильнее. Тех из нас, кто отнеслись бы пассивно к твоему желанию, — ты, вероятно, увидала бы…
— Да! Сила воли — великий рычаг во всем и всегда. Поэтому благоразумные создания им злоупотреблять не должны! — серьезно сказал Кассиний. — Теперь не время и не место, Майя, для бездельных опытов… Я должен побеседовать с тобою серьезно, прежде чем ты возвратишься домой. Пойдем со мной… Здесь тебя, пожалуй, будет теперь смущать невидимое многолюдство; а я проведу тебя в совершенно уединенное место.
Кассиний пошел вдоль зеленой изгороди-стены до поворота и там исчез. Прежде чем свернуть за ним, Майя оглянулась и попробовала сосредоточить всю свою волю на желании увидеть хоть кого-нибудь из только что окружавших ее людей… Напрасно! Все снова превратилось для нее в цветущую пустыню.
— О, Майя, Майя! — укоризненно проговорил ожидавший ее проводник. — Как много должен я любить тебя, чтобы терпеть такое неповиновение!.. Мне следовало бы тебя тотчас вернуть назад и — предоставить твоей судьбе! Быть может, я не всегда буду иметь право так снисходить к твоим проступкам! Смотри, Майя, чтобы непокорность и тщеславие не одолели твоих хороших качеств и не погубили тебя.
Пылая стыдом и раскаянием, свесив повинную голову, Майя вошла в маленькую дверь, пробитую в скале и, не смея возвысить более голоса, молча следовала за своим спутником по бесконечным подземным ходам, по сумрачным лестницам, куда-то высоко, высоко… Витая узенькая внутренняя лестничка все суживалась кверху и в спиралях своих поворотов все становилась круче и круче… Майе казалось, что они лезут на бесконечную колокольню.
Наконец они достигли круглой платформы, не более двух саженей ширины. Вокруг сплошных стен этой воздушной башни, на высоте человеческого роста начинаясь, а кончаясь под самым голубым хрустальным куполом в виде блестящего конуса, покрывавшим башню, как ясным сводом неба, шли один над другим, все уменьшаясь в объеме, семь рядов частых, круглых окошек. Их было по семи в каждом ряду, по семи вдоль и поперек этих оконцев без рам, — просто кружков матовых, белых стекол. Они представлялись снизу блестящими бусами, нитями жемчуга, семь раз охватившими островерхую вышку. В средине комнатки стоял стол со всем нужным для письма и к нему от каждой из этих блестящих бус были проведены проволоки, легко сообщавшиеся и разъединявшиеся со стоявшим на столе зеркалом.
