Наконец последние ниточки опоры оборвались, и диск вместе с пленкой и Расаломом рухнул в бездну. Нет, без Расалома.
Глэкен застонал, когда понял, что Расалом все еще здесь. Все полетело вниз, но он вцепился в последнюю опору одним из щупальцев и стал карабкаться наверх!
Глэкен заставил себя сдвинуться с места, пошевелить раненой ногой и почти побежать, качаясь, к основанию третьей опоры, взобраться на нее и пройти по ней, прогибающейся под его тяжестью. У него не было времени перерезать ее. Он должен встретить Расалома у ее начала и остановить его, прежде чем тот снова встанет на ноги.
— Вот этим всегда заканчивается, Расалом, не так ли? Остаемся мы с тобой. Только я и ты.
Вместо ответа Расалом протянул второе щупальце и обвил опору рядом с тем местом, где одно щупальце уже вцепилось в нее. Он подтягивался на них все выше и выше, пока не схватил опору своими когтистыми руками. Когда он проделал это, новые щупальца вылезли из желеобразной массы и присоединились к тем двум, которые уже держались за опору.
У него может это получиться!
Глэкен стиснул зубы, превозмогая боль в ноге, и стал двигаться еще быстрей. Дотянулся до первого щупальца и не раздумывая полоснул по нему мечом. Снова — ослепляющая вспышка и запах гари. Из обрубленного конца хлынула темная жидкость. Мир сузился. Для Глэкена сейчас существовали только Расалом, опора и меч. Закрыв глаза от слепящих вспышек, задыхаясь от дыма, он погрузился в состояние, в котором не было ничего, кроме боли и непрестанного движения; он двигался по наитию, обрубая щупальца и отшвыривая ногами извивающиеся обрубки, а разделавшись с ними, переходил к следующему скоплению щупалец.
До него доносился рев Расалома, который извивался в воздухе и брыкался в бессильной злобе, изнемогая от боли.
Паучьи лапы, поднимающиеся с обеих сторон, пытались схватить Глэкена, но он мечом обрубал их и пробивался вперед. В конце концов он оказался у окончания опоры, а перед ним висел, раскачиваясь, Расалом, держась лишь на двух руках с желтыми когтями, на одной из которых не хватало пальца.
Глэкен… нет… прошу тебя!
И, продолжая молить о пощаде, Расалом подтянулся и выбросил вперед здоровую руку, чтобы полоснуть Глэкена когтями. Глэкен увернулся, и когти схватили воздух всего в нескольких дюймах над его головой, потом взмахнул мечом. Лезвие проткнуло запястье Расалома, кожу и ткани и врезалось в кость, при этом Глэкен едва удержался, чтобы не свалиться вниз. Он упал ничком и оставался в этом положении, пока Расалом выл и извивался всем телом, размахивая своей разрубленной, истекающей черной жидкостью рукой.
Прямо над собой, рядом с раскачивающимся концом опоры Глэкен увидел руку с двумя сохранившимися пальцами — единственное, на чем теперь держался Расалом. Он подполз ближе и отрубил один из пальцев, снова вызвав яркую вспышку света. Коготь последнего пальца стал соскальзывать вниз, процарапывая глубокую борозду на поверхности опоры и приближая Расалома к вечности. Потом зацепился за маленькое углубление совсем близко от края.
— Глэкен! — послышался снизу гнусавый, на последнем издыхании голос. — Ты не посмеешь! Этого не должно случиться! Не делай этого!
Глэкен уже собирался отрубить последний палец, на котором держался Расалом, но потом передумал. Вместо этого он лег на спину и развернул свое тело головой в другую сторону, потом изо всей силы подтянул здоровую ногу к животу.
Нет, Расалом не услышит прощальных слов. Он не заслужил ничего, кроме позорного пинка.
Глэкен выбросил ногу вперед, сбив коготь с края. Расалом закричал, и этот крик долго еще отдавался эхом в мерцающих холодным светом глубинах, после того как его тело, его изувеченное тело, кувыркаясь, скрылось в тумане бездны.
Но Глэкен не стал прислушиваться к столь сладостному для него звуку. Вместо этого он дождался, пока колонна перестанет раскачиваться, освободившись от чудовищной тяжести Расалома, и пополз к краю пещеры настолько быстро, насколько позволяли руки и ноги.
Расалом провалился в вечность. Теперь, когда он миновал место, от которого его власть совсем еще недавно простиралась на землю, прежние законы снова начали вступать в силу. Природа выходила из забытья, в которое ее вверг Расалом, и начала возрождаться, восстанавливая свои права.
А этой пещере в природе не было места.
Когда Глэкен достиг конца опоры, стены задрожали. Щебень, заваливший туннель, стал откатываться назад, освобождая гранитный проход. Если он доберется до него, то останется жить.
Он почти добрался, когда начал осыпаться потолок.
* * *
Толпа приутихла, когда новый звук перекрыл скандирование и песни. Кэрол замолчала еще раньше, боясь сорвать голос.
Толпа вылилась на улицу, заполнила собой освещенную часть парка и потекла дальше. Но звук приковал всех к месту, и теперь они стояли, пригнувшись, посматривая вверх, по сторонам, друг на друга. Кэрол успокоила тех, кто стоял поблизости.
Гул низкой частоты, оглушающее жужжание, стрекотание крыльев сотрясали воздух там, где он не освещался конусообразным лучом, набирая силу и заставляя резонировать мостовую и стены зданий.
— Это жуки! — закричал кто-то. — Они возвращаются! Возвращаются, чтобы наброситься на нас!
— Нет! — крикнула Кэрол, и ее голос прозвучал, словно сигнал к бою среди испуганного ропота толпы. — Не бойтесь! Мы на свету. А они не выносят света.
Кэрол, надо сказать, и сама испугалась, но виду не подала. Что происходит? Она взглянула на Билла, но тот лишь пожал плечами и крепче прижал ее к себе.
И тут она увидела жуков в воздухе, невысоко от земли вокруг освещенного лучом места. Некоторых выталкивало на свет, и тогда они начинали дымиться и тотчас ныряли в темноту.
Жуки не нападали, среди них не нашлось самоубийц-камикадзе. Скорее это было паническое, безумное, безоглядное бегство к трещине. Луч света уже достиг края бездны, и Кэрол увидела бесчисленное скопление чудовищ, устремившихся в ее глубины, — летающие твари опускались по спирали, ползающие просто прыгали с края трещины вниз.
— Они уходят! — сказала Кэрол, обращаясь не то к Биллу, не то к самой себе. — Они возвращаются в трещину!
Толпа взорвалась радостными возгласами, и Кэрол стала пробираться вперед, чтобы лучше все рассмотреть. Вдруг земля под ними заходила ходуном. После того как люди вокруг были сбиты с ног и попадали на землю, бодрые возгласы сменились криками. Кэрол тоже тревожно вскрикнула, когда ее швырнуло на мостовую, а сверху на нее упал Билл.
