– Что это значит? – спросила она. – Как же они живут? Объясни мне. Что они с ним сделали?
Я сел рядом, умоляя успокоиться, и рассказал, как живут демоны, почитающие сатану, – как монахи или отшельники, вкушая землю и смерть, и объяснил, что они воображают, будто христианский Бог оставил им место в своем царстве.
– Они морили Амадео голодом, – сказал я. – Пытали его. Здесь все ясно написано. А когда он решил, что я погиб, когда оставил надежду, когда счел благочестие единственным выходом, он присоединился к ним.
Она смотрела на меня серьезно, со слезами на глазах.
– Как же часто я видел, как ты плачешь! – сказал я. – Но в последнее время ты успокоилась и уже не плакала так горько, как по нему. Не сомневайся, я тоже его не забыл.
Она покачала головой, будто в мыслях не соглашалась со мной, но не хотела открыть свою душу.
– Нам придется проявить смекалку, милая, – сказал я. – Где бы мы ни обосновались, необходимо, чтобы они нас ни в коем случае не достали.
Она почти пренебрежительно заговорила в ответ:
– Мы можем найти безопасное место. Ты прекрасно понимаешь, что это не так сложно. Мы не можем жить так всегда. Мы из другого теста. Пусть твои рассказы ничему меня не научили, но я поняла одно: ты скитался по земле не только в поисках крови, но и в поисках красоты.
Мне не понравился ее серьезный настрой.
– Нас всего лишь двое, – продолжала она, – если вдруг появятся демоны огня, тебе будет проще простого унести меня высоко-высоко, где нам не причинят вреда.
– Если я буду рядом, любимая, рядом, – сказал я, – а если нет? Все те годы, с тех пор как мы покинули прекрасную Венецию, ты провела в стенах, где тебе никто не сможет навредить. А если мы уедем и поселимся в другом месте, мне придется всегда оставаться настороже. Это нормально?
Наш разговор вызывал во мне ужас. Она никогда не создавала мне подобных сложностей. Мне не нравились непоколебимое выражение ее лица и дрожащие руки.
– Наверное, еще рано, – сказала она. – Но я должна сказать тебе важную вещь, Мариус, не вижу смысла ее скрывать.
Я сомневался, стоит ли продолжать.
– Что случилось, Бьянка? – спросил я. Я пришел в отчаяние. В полное отчаяние.
– По-моему, ты совершил жестокую ошибку, – сказала она.
Я потрясенно молчал. Она ничего не добавила. Я ждал. Но в ответ слышал лишь тишину: она сидела, прислонившись спиной к стене, не сводя глаз со Священных Прародителей.
– Ты не объяснишь, какую ошибку? – спросил я. – Расскажи непременно! Я люблю тебя. Я должен знать.
Она ничего не ответила. Она смотрела на царя и царицу. Но вряд ли молилась.
Я собрал листы пергамента. Я просмотрел их и снова взглянул на нее.
Ее слезы высохли, линия рта смягчилась, но в глазах появилось странное выражение, которое я не мог объяснить.
– Ты не Таламаски страшишься? – спросил я. – Я все объясню. Смотри, я написал им из одного далекого монастыря. Я не оставил следов, красавица. Пока ты спала, я путешествовал вместе с ветрами.
Ответом мне было молчание. Не мрачное, не холодное – просто задумчивая сдержанность. Но она перевела взгляд на меня, и ее лицо постепенно переменилось.
Я постарался подобрать спокойные слова и объяснить ей, что странным образом повстречал Рэймонда Галланта в последнюю ночь нашей счастливой жизни в Венеции. В самых простых выражениях я рассказал, что он собирал о нас сведения и сообщил, что на севере Европы видели Пандору.
Я говорил обо всем, что упоминалось в письме. Об Амадео. О ненависти к Сантино. О том, как он лишил меня всего, что я любил, кроме нее, о том, как по этой самой причине она мне дороже всего на свете.
Наконец у меня пропало желание говорить. Я начал злиться. Я чувствовал, что обо мне думают плохо, и перестал ее понимать. Ее молчание задевало меня все сильнее и сильнее, и я знал, что раздражение читается у меня на лице.
Потом она все-таки дрогнула и заговорила:
– Разве ты сам не видишь свою роковую ошибку? Вспомни, чему ты учил меня! Много веков назад к тебе пришли молодые сатанисты и попросили, чтобы вы с Пандорой дали им все, что имели. Ты отказал им в драгоценном знании. А нужно было открыть им тайну Матери и Отца!
– Господи, с чего ты взяла?
– А когда Сантино просил тебя в Риме, нужно было привести его сюда, в святилище! Нужно было показать ему те же тайны, что и мне. Тогда он не был бы твоим врагом.
Я пришел в бешенство. И это моя умница Бьянка?
– Не понимаешь? – продолжала она. – Неукротимые глупцы не перестают творить культ из ничего! А ты мог дать им почву для размышлений! – Она пренебрежительно махнула рукой, как будто я вызывал у нее отвращение. – Сколько десятков лет мы здесь сидим? И какова моя сила? Можешь не отвечать. Я знаю, сколько способна вынести. Я себя знаю. Но пойми же, я так хорошо понимаю наши возможности только благодаря их красоте и величию! Я знаю, как мы появились на свет! Я видела, как ты выпил кровь царицы. Видела, как ты очнулся от забытья. Видела, как затянулись твои раны. Но что видел Амадео? Что видел Сантино? А ты еще поражаешься их богохульству!
– Не называй это богохульством! – внезапно взорвался я. – Не говори о них как о культе! Я объяснил тебе, что на свете существуют тайны, тайны, не поддающиеся объяснению. Но мы не служители культа!
– Ты открыл мне истину, – сказала она, – истину, заключающуюся в их парадоксальном существовании! – Она почти кричала раздраженным, совершенно чужим голосом. – Ты мог бы разбить крестовый поход Сантино, всего лишь позволив взглянуть на Священных Прародителей.
Я испепелил ее взглядом. Меня охватило безумие.
Я поднялся на ноги. Я гневно осмотрел святилище.
– Собирай свои вещи, – внезапно выпалил я. – Я тебя прогоняю!
Она спокойно сидела, как раньше, и смотрела на меня с холодным вызовом.
– Слышала, что я говорю? Забирай свои любимые платья, зеркала, жемчуга, украшения, книги, что хочешь. Я отправляю тебя подальше отсюда.
Она долго смотрела на меня горящими неверящими глазами.
Но внезапно встала и поспешными движениями принялась выполнять мой приказ.
Уже через несколько мгновений она стояла передо мной, завернувшись в плащ, прижимая к груди свой сверток, и выглядела точь-в-точь, как бессчетные годы назад, когда я впервые принес ее сюда.
Не знаю, обернулась ли она посмотреть в последний раз на Мать и Отца. Я ни на секунду не думал, что кто-то из них захочет помешать чудовищному изгнанию.
Миг спустя я летел по ветру, не зная, куда ее пристроить.
Я впервые осмелился подняться так высоко и двигаться так быстро, но обнаружил, что подобная задача мне по плечу. Я сам удивлялся своей скорости. Оставшаяся внизу земля хранила следы недавних войн, и нам то и дело попадались разрушенные замки.
