Страшась того, что может предстать ее взору, она бросила Розу и пошла за Уиллом вдоль расщелины, выкрикивая его имя:
— Где ты? Бога ради, отзовись! Уилл!
Ответа не было. Но она и не видела следов его падения — ни крови на камнях, ни вырванной с корнем травы. Правда, это было слабое утешение. Она понимала, что он мог соскользнуть в расщелину, не оставив ни малейшего следа: провалился между скал в непроницаемую темноту.
Фрэнни почти добралась до расщелины — того места, где она в последний раз видела Уилла. Что теперь? Вскарабкаться наверх и посмотреть — может, он присел отдохнуть у дальнего утеса? Конечно, так и следует поступить. Но что-то снова привлекло ее внимание к расщелине, и Фрэнни заглянула в пропасть, боясь теперь выкрикнуть его имя, боясь, что он ответит из тьмы.
И тут она увидела его — или ей показалось, что увидела: он лежал в расщелине на глубине около двадцати футов. Сердце ее бешено забилось. Она опустилась на колени и подползла к самому краю, чтобы убедиться в том, что видит. Сомнений не осталось. На камнях на дне расщелины лежал человек. Никого, кроме Уилла, там быть не могло. Она позвала его, но он не шелохнулся. Может быть, он уже умер. Или просто потерял сознание. Фрэнни поняла, что нельзя терять время, надеясь на чью-то помощь: полчаса до машины, двадцать минут, чтобы найти телефон, а сколько придется ждать спасателей? Она должна что-то предпринять сама. Спуститься в расщелину и помочь ему. Пугающая перспектива. Она никогда не отличалась ловкостью, даже девчонкой, и хотя сложение позволяло ей спуститься в эту темноту, но если она оступится, то полетит в пропасть и, переломав кости, окажется рядом с Уиллом. И тогда это точно будет конец для них обоих. К зловещей репутации мыса прибавятся еще две жертвы.
Но выбора не было. Она не могла оставить Уилла умирать. Просто нужно отбросить страхи и приступить к делу. Прежде всего она должна найти наиболее безопасный маршрут для спуска. Фрэнни прошла назад вдоль расщелины в сторону моря и наконец нашла место, где расщелина сужалась так, что она могла спускаться, упираясь ногами и руками в обе стены. Вариант не идеальный (идеальным вариантом была бы лестница с большой подушкой внизу), но лучше ничего не найти. Она села на поросшую травой кочку и спустила ноги за край расщелины. Потом, не давая себе времени усомниться в рациональности того, что делает, соскользнула с кочки. После нескольких головокружительных мгновений, когда ее ноги не находили опоры, а тело скользило вниз, она нащупала уступ на противоположной стене, на который и встала. Она сделала несколько неловких движений — нужно было развернуться так, чтобы оказаться лицом к кочке, с которой она соскользнула. Наверное, существовало с десяток более простых способов сделать это, но она в этот момент плохо соображала и ничего другого ей не пришло в голову.
Прежде чем совершить следующий маневр, Фрэнни посмотрела вниз, чего делать не следовало. Мышцы свело, и она почувствовала, как на ладонях и под мышками выступил пот с характерным запахом страха.
«Возьми себя в руки, Фрэнни, — строго сказала она себе. — Ты можешь».
Она глубоко вздохнула и продолжила спуск. Неуверенно переступая шаг за шагом, но больше не совершая ошибки и не глядя вниз, по крайней мере на самое дно, отыскивая в стене трещины и щели, которые могли бы служить опорой.
Только раз, когда показалось, что кто-то ее зовет, она подняла голову, помедлила мгновение — не повторится ли крик. Он повторился, только это был голос не человека, а птицы, почти человеческого тембра Фрэнни продолжала спускаться, решив не смотреть наверх, услышит она крик или нет. Сюда, в щель между двух стен, которая становилась все уже, проникало меньше и меньше света. Она сказала себе, что будет смотреть только туда, куда попадают ноги и руки, пока не доберется до Уилла и не подумает о подъеме.
Розу давно перестало заботить, что думает или делает Фрэнни, но ее заинтриговало, пусть и не слишком, зачем это женщина полезла в расщелину. Может, она слишком близко подошла к Домусу Мунди и у нее закипели мозги? Если и так, пожар был не бог весть какой силы. Ну да невелика потеря. Теперь женщина исчезла и уже не вернется. А значит, Роза осталась одна. Она запрокинула голову на камень в птичьем помете и уставилась в небо. Солнце скрылось за тучами, по крайней мере с человеческих глаз. Но она все еще могла его видеть. Или только воображала, что может: яркий шар, горящий в величественной пустоте.
Роза поймала себя на том, что думает: «Может быть, мой дом там?» Когда она перестанет быть Розой, что случится скоро, очень скоро, когда жизнь уйдет из ее истерзанного тела, может быть, она поднимется, как дым, и устремится к солнцу? А может быть — в межзвездную темноту. Да, так было бы лучше. Навсегда потерянное в темноте безымянное существо, которое прожило слишком много земных жизней и утратило тягу к жизни и свету.
Но прежде чем она уйдет, может быть, в ее силах добраться до порога Рукенау? Постучать и спросить его: «Для чего все это было? Для чего я жила?»
Если она хочет это сделать, то должна поторопиться: те силы, что у нее еще оставались, быстро таяли. Роза думала, что, открой она рану, жизнь вспыхнет в ней ярче напоследок, как если бы ее ударили бичом по спине. Нет, решила Роза, она только еще сильнее разбередит ее, а сил и так осталось всего ничего.
Она оторвала глаза от солнца и с трудом села. И тут инстинкты подсказали ей сведения, которые она и рассчитывала получить: нога Стипа ступила на остров. Она не сомневалась, что так оно и есть. Они со Стипом когда-то чувствовали друг друга на огромном расстоянии. Роза знала, что такое его близость. Он в пути. Добравшись сюда, он сотворит невиданное зло, а у нее нет или почти нет защиты против него. Она могла только заставить тело служить своим целям и надеяться, что доберется до дверей раньше. Может быть, Рукенау выступит в роли судьи, может, признает Стипа виновным и остановит на полпути. А может быть, Дом пуст, и они войдут туда, как воры в разграбленный дворец, ожидая увидеть великолепие, но не находя ничего. Эта мысль доставила ей извращенное удовольствие: после этой отчаянной гонки они оба останутся с пустыми руками. И она может умереть и отправиться в межзвездную тьму. А он будет жить и жить, а в нынешнем своем состоянии он боится смерти, и это будет его наказанием за то, что он служил посредником смерти: обреченный на вечное существование, он будет жить, и жить, и жить.
Джекоб получал немалое удовольствие, бродя среди крепких рыбаков Обана, словно гавань была берегом Галилеи, а он искал учеников. После недолгих поисков он нашел одного — человека под семьдесят по имени Хью, который за скромную плату готов был доставить приезжего на Тайри. О сумме они быстро договорились и отправились в путь около половины девятого, следуя по проливу маршрутом «Клеймора». Паром был, конечно, гораздо мощнее лодчонки Хью, но зато им не нужно было делать остановки, а потому они прибыли в маленькую гавань Скариниша всего два часа спустя после парома.
